Мама достает из шкафа уродливый малиновый дождик, оборванный по краям. Украшает елку.
Говорит: «Как в лучших домах Лондона и Парижа».
Я плáчу, пытаюсь сорвать дождик, забываю посолить воду, в которой варится рис для крабового салата, мама тоже плачет, кричит на меня, папа идёт работать таксистом.
Мы его не останавливаем, он не очень часто проявляет желание работать. Может, это и к лучшему. Машина и так при смерти. Можно было бы отремонтировать, но мои родители живут в мире краткосрочных перспектив. Мы из тех людей, которые покупают три пары дешевой обуви в сезон вместо одной качественной и всегда сметают акционные товары, даже если они нам не нужны.
Мы едим селедку вместе с куриными котлетами, бутербродами с сыром и сладким чаем. И все перепачкано этой селедкой, все пахнет этой селедкой! После еды мама читает газету. Она ищет плохие новости, чтоб они подходили под запах селедки, и сокрушается: «Вот ведь какое время сейчас!»
В гостиной у нас висит дешевая репродукция подсолнухов Ван Гога, рядом – календарь с котятами. Искусственные розы соседствуют с иконами, вышитыми бисером. Повсюду раскиданы вязаные куклы-обереги. Год назад я убедила маму снять ковер со стены. Сказала, что у меня аллергия на пыль. Мама забеспокоилась, сняла. Выкидывать не стали. Жалко! Валяется вместе с остальным хламом. На диване ярко-красное покрывало (чтоб обивку не портить!) и несколько цветастых подушек. Мне кажется, мы их никогда не стирали. Стиральную машину купили несколько лет назад. До этого пользовались старой, советской. Из ностальгических соображений. Меня к ней не пускали – она билась током и вечно путала собственные режимы. Я все ещё не стираю сама. Вроде всего-то нужно закинуть вещи, засыпать порошок и нажать кнопку, но у меня до сих пор суеверный страх перед машинкой. За прошлую папа чуть меня не убил, когда я однажды пыталась постирать свои трусы. У меня пошли месячные. Это было так стыдно. Я понимала, что я не единственная на свете, с кем это происходит, но хотела сохранить в тайне. Деньги на прокладки взяла из своей заначки. Но папа увидел, что я пытаюсь включить стиралку, и пошло-поехало. Надо было руками постирать. Но я почему-то не додумалась. В общем, я до сих пор складываю вещи в пакет и даю маме. Она забывает. Приходится напоминать. А штаны у меня всего одни, черные, нормальные, которые я без неё выбрала, без дурацких рисунков, причитаний, что я слишком худая, надо взять побольше. Я могла бы сама стирать, но не стираю и потом злюсь и на нее, и на себя.