Однажды Мячик прыгал по двору и заметил Форточку. Она то открывалась, то закрывалась, словно манила. Получив от Бутсы очередной удар в бок, Мячик влетел именно в Форточку. Она, видно, оказалась довольна и даже зазвенела разбитым стеклом. А Мячик, попав в комнату, оказался на мягком коврике и оглядел жильё. Оно ему очень понравилось – хрустальные подвески на люстре приветливо манили его к себе.
– Пожалуй, я тут останусь, – сказал Мячик. – Очень мне понравилась люстра с подвесочками!
– А как же я? Ты разбил мою жизнь! – воскликнула Форточка.
Но тут Мячик с чьей-то помощью вылетел во двор и снова запрыгал от Бутсы к Бутсе, подыскивая среди них подходящую, не сильно лупившую его в бок.
Шёл по улице человек и весело пел вслух.
Прохожие смотрели на него удивлённо и говорили: «Да он, наверное, не в себе…».
А человек шёл и не замечал насмешек. Он был влюблён и душа его пела от счастья. Да видно не всем дано узнать, что такое любовь и счастье.
Софа и Плед, однажды увидев друг друга, сразу познакомились. Она была цвета солнечного загара и вся покрыта цветочками, а он весь в светло-коричневых тонах и совсем не отличался красотой. Но это не помешало им сблизиться, и Плед накрыл Софу своим мягким пушистым ворсом, ей было приятно. Но однажды она заметила, что Плед уделял внимание не только ей, а всем вокруг: Кошке, Собаке и людям. На нём сидели, на нём лежали, а если было прохладно, он укутывал и обогревал своим теплом любого желающего. Софа возмущалась:
– Ты меня забываешь!
– Не-ет! – отвечал он. – Я же всегда возвращаюсь к тебе!
Такие размолвки происходили часто. А через какое-то время Плед обнаружил у себя проплешину с огромной дырой.
– Ну вот, довёл себя до изнеможения! – сказала Софа не то радуясь, не то злорадствуя.
– Ничего страшного, – успокоил её Плед. – Заплатку пришьют, и я опять буду как новенький!
Но вышло иначе: хозяева убрали Плед и оставили Софу в одиночестве. Под ним она хорошо сохранилась, была по-прежнему цвета солнечного загара и вся в цветочках. Но когда на ней стали сидеть и лежать без Пледа, она тоже стала быстро протираться, и, скрипя пружиной, часто о нём думала: как же ему было нелегко, – а ведь он ещё старался отдавать своё тепло и всем остальным… Тогда Софа вспомнила последние слова Пледа: «А я бы и с заплаткой продолжал делать добро!»