Теперь в центре только я и распятый на алтаре, несогласный и сопротивляющийся ректор. И мы оба голые.
Зачарование с Матвея Павловича спало, и он теперь не хотел быть послушным, а я не представляла, как буду лишать себя девственности с его помощью, если он сильно против. Попробовать договориться? Или приставить нож к горлу, чтобы лежал спокойно и не рыпался?
Я нервно сглотнула, переводя взгляд на огромный, торчащий член. Ой мамочки, вот не думала, что у ректора такой большой писун! Да я вообще о члене ректора не думала. А теперь инициироваться с ним буду…
Не спросила, запомнит ли Матвей Павлович события этой ночи. Оглянулась, но все сестры стояли по кругу у стен, с натянутыми наглухо капюшонами. Главная сестра чуть ближе с раскрытой книгой с заклинаниями тоже не смотрела на меня, на нас, а ждала начала ритуала, чтобы закрепить его словами-силы.
Только три сестры-наблюдательницы смотрели на меня, но стояли они у входа, слишком далеко, чтобы уточнить у них, что там с памятью.
Хотя… Как только я стану ведьмой, уж как-нибудь сама порешаю вопрос, если у ректора возникнут нежелательные воспоминания.
Так что начнем.
Подняла нож, заметив краем глаза, как дернулся ректор. Интересно, с жертвой разговаривать хоть можно?
– Не бойтесь, я вас не убью, – прошептала я, тут же оглядываясь и проверяя реакцию.
Сестры оставались все такими же спокойными и отрешенными. Ну ладно, значит, разговаривать я с ним могу.
– Кастрируешь, Ванеева?
Я нервно хохотнула, перекладывая кинжал к его голове, хотя сначала неосторожно положила ближе к бедрам.
– Нет, Матвей Павлович, что вы!
– Я тебе не доверяю, Ванеева. Что всё это значит? Где я?
– Ой, да не переживайте, Матвей Павлович. Сейчас мы с вами переспим немного, и вас отпустят домой. Хотя вы же не любите сидеть дома? А? Вам больше нравится по этажам общаг рыскать…
От легкой паники и ответственности перед инициацией, меня немного понесло. Я вообще очень болтливая становлюсь, когда волнуюсь. Это очень выручает на уроках и экзаменах – плету по теме и около темы, создавая впечатление, что знаю если не всё, то очень много! Но вот в вопросе с чего приступить при дефлорации, я оказалась совершенно не подкована. Нас с детства учили оберегать девственность до восемнадцатой Велесовой ночи, а не лишаться её.
Ректор тоже был в панике, иначе из всего моего словесного поноса вычленил бы главное, что останется жив. Но он переспросил другое: