– Фонарь, сюда посвети, – попросил Сергей.
– Пусто, нет ничего и никого, – поворошив стволом автомата разбросанное по глиняному полу тряпье и солому, служащую подстилкой для сна, произнес Черкас и направился к выходу. – Уходим! – сказал он. Приоткрыв дверь, окинул внимательным взором двор дувала. – Эй, бача, – неожиданно крикнул он, щелкнув предохранителем на автомате. – Эй, бача, инжебё3 , – он поманил кого-то пальцем. – Инжебе, иди сюда, не бойся. Он обращался к мальчику-подростку, стоящему недалеко от них возле разрушенного тандыра. Мальчик что-то ковырял палкой внутри него.
– Инжебе, – повторил Черкас и направился к нему.
– Петруха, осторожней, может, у него пушка, – предупредил Черкаса Сергей.
И только он это произнес, подросток вытащил откуда-то из штанин пистолет и навскидку выстрелил в приближающегося к нему Черкаса. Пуля прошла рядом, рикошетом ударилась в небольшой камень, стоящий на пути.
– Ах ты, сучонок, – крикнул зло Черкас, падая на землю, и в ответ дал очередь из автомата.
– Уходим к своим, – распорядился Сергей, подгоняя Черкаса.
– Где он, где? – пытался найти мальчишку Черкас, нервно озираясь по сторонам.
– Где, где, да он уже свалил. Уходим. Давай, на хрен тут задерживаться, давай, пошли, еще увидим.
– Кто-то стрелял? – спросил ротный, когда Сергей и Черкас подошли к своему отделению.
– Да бачонка присмотрели, а он в ответ послал нас подальше пулей, – ответил Петруха.
– Не зацепил, все хорошо? – поинтересовался ротный.
– Ни он, ни я, – ответил Петруха.
Дух приходил в себя возле стены дувала. Он сидел, приподняв голову, смотрел сквозь щелки заплывших от ударов глаз.
– Товарищ старший лейтенант, – позвал ротного стоящий рядом с ним молодой солдат.
– Что? – отозвался ротный.
– Он очухался, пришел в себя, – ответил разведчик.
– Наблюдаем во все стороны, – распорядился ротный, приближаясь к духу. – Мы здесь не одни, мне чутье подсказывает. Сейчас проверим мое предположение, – сказал он, приседая на корточки перед духом, вытаскивая из чехла штык-нож военного образца. – Сейчас проверим, – повторил он, – что нам эта мразь скажет. Таджиев, ко мне, – позвал он солдата-переводчика. – Очухался, урод, – сказал ротный, приставив к подбородку душмана сверкающий на солнце отточенный как бритва штык-нож.
– Где остальные? Переведи ему, что я сказал и что буду говорить впоследствии. Понял? – он посмотрел на солдата-переводчика. – Где остальные? Сколько вас здесь? Перевел? – спросил он Таджиева, внимательно наблюдая, как тот пытался объясниться с пленным на таджикском, подбирая нужные слова. – Что, молчит, гад?