Ребята в кузове посмеивались, пряча улыбки в воротники, но тут раздалась спасительная для Сашки команда: «По машинам!» Водитель, выдохнув, кинулся в кабину и завел движок.
Караван, подняв облако пыли, вновь отправился в путь.
Сергей повторно отвинтил крышечку и глотнул из фляжки. Нет, это невыносимо. Ощущение было таким, как будто выпил расплавленного сапожного клея.
– Товарищ капитан, глотни свеженькой. Только сейчас набрал, – Сергею протягивал баклажку с водой молоденький сержант Петька Кулемин.
Сергей глотнул прохладной влаги, и, как обычно, тут же его поры раскрылись, и по лицу, по телу предательскими струйками потек едкий соленый пот. Сергей благодарно кивнул Кулемину, еще раз вспомнив героя фильма «Белое солнце пустыни»…
Двигатель зачихал по-стариковски, машина начала дергаться рывками. Сергей приоткрыл сначала правый, затем левый глаз. На него недоуменно смотрел сержант.
– Обычное дело, – ответил Сергей на его немой вопрос.
– Чего? – не расслышал тот.
– Я говорю – обычное дело: движку кислорода не хватает. Перевал.
– А, понятно, – закивал в ответ Кулемин, – та-арищ капитан, может, водички прохладненькой? Осталась еще!
Сергей отмахнулся, облизал сухие губы и вновь задремал, кивая непослушной головой…
Поезд с омоновцами пришел тогда не в Липецк, а почему-то в Грязи. Бородатая, грязная, вооруженная орда, выскочив на перрон, открыла огонь в воздух из всех видов оружия, причем в ход шли не только ракетницы и сигнальные мины, но и стрелковое оружие. Местные жители, видимо решившие, что война докатилась и до их маленького городка, кинулись в разные стороны, давя и калеча друг друга.
– Там вас, это, к трубочке зовут. Вы уж подойдите, будьте добреньки, товарищ командир, – дергая полковника Атаманова, командира отряда, за рукав и заглядывая ему в глаза, почти в самое ухо прокричал путевой обходчик в помятой куртке.
– Атаманов, вы что там за войну в Грязях устроили? Совсем от рук отбились? Народ все телефоны оборвал, – кричал ему в трубку ответственный по УВД.
– Товарищ полковник, холостыми, салют ребята устроили. Не чаяли, что живыми домой вернутся, – оправдывался командир.
– Холостыми! Ну, это куда ни шло. Только порадовались, и хватит, Аркадий Иванович. Прекращай там эту импровизацию.
Через несколько минут перрон опустел, и только прапорщик Женя Заимкин, изрядно хлебнувший по дороге спиртного, обнимал родную землю, извозившись в вокзальной пыли и размазывая по лицу пьяные грязные слезы…