– Как, батюшка, нешто[52] заутре[53] и поплывём? – изумлённо вопросила княжна.
Она и печалилась, что покидает родные места, но и одновременно сгорала от нетерпения, охваченная тем детским любопытством, какое испытываешь, когда открывается перед тобой что-то новое, доселе невиданное и непознанное.
И всё-таки сперва пересиливал страх. Предслава стала испуганно озираться по сторонам, готова была уже окликнуть мамку, но отец Ферапонт, видно, понял, что творится в душе у девочки, и ласково, но твёрдо промолвил:
– Ничего, детонька. Оно тако и к лучшему.
И Предслава, глядя на доброе лицо учителя, вдруг улыбнулась, вмиг отстранив от себя, отбросив прочь всякие страхи. Она была дочерью князя Владимира и впервые подспудно почувствовала как раз сейчас, в этот миг, в чём состоит отличие её от простых смертных, от прочих девочек и мальчиков, с коими ещё седмицу[54] назад играла в саду как равная с равными.
Она должна быть первой среди них, лучшей, должна знать и уметь больше, чем они. И поэтому она поплывёт завтра на ладье, она увидит стольный Киев-град, встретится со значительными, великими людьми.
Когда Ферапонт отпустил Предславу, она не бросилась, как бывало прежде, бегом по лестнице во двор или в бабинец, а медленно, задумчиво побрела в горницу. Она прощалась с опустевшим после смерти матери домом – домом, который становился теперь пустым, холодным, чужим и в который уже, наверное, не будет для неё обратного пути. Это она тоже понимала своим острым детским чутьём.
Из почти двухнедельного путешествия маленькой Предславе более всего запомнились заросли плакучей ивы, низко склонившейся над водами Свислочи, топкие болота по левому берегу реки, унылая пустота кочек с редкими чахлыми деревцами, а после – широкий простор стремительного среброструйного Днепра.
Волны хлестали о борт ладьи, разбивались, пятная воду пенным крошевом, холодные брызги острыми иголками кололи лицо. Ладья летела быстро, как птица, свежий ветер надувал красное полотнище ветрила. Участились селения, княжна едва не каждый час замечала за гладью реки богатые усадьбы, ряды светлых домиков, цепочкой тянущихся вдоль правого, возвышенного брега, видела купола церквушек, крашенные зелёной краской или, реже, крытые свинцом.
Плыть по днепровскому стрежню было легко и весело; гребцы, оставив ненужные покуда вёсла, пели хором песни, чистый речной воздух наполняли пронзительные звуки гудков и свирели.