Один только Бог знает, как он сейчас сдержался и не бросился ее обнимать, целовать, просто прикасаться к ней. Ему бы очень хотелось взять ее за руку, поцеловать ладошку, ощутить, как от его прикосновений, столь невинных, учащается пульс на запястье. Зарыться лицом в мягкие русые пряди, вдохнуть привычный запах. Прижать ее к себе и замереть на пару минут, просто ощущая ее настолько близко рядом с собой. Поцеловать теперь впалые щеки, тени под глазами, едва появившиеся морщинки в уголках губ и глаз. Целовать все ее слезы, выплаканные из-за него, забрать все тревоги и печали. Вновь сделать ее счастливой. Насладиться прикосновением ее упрямых губ, почувствовать ее маленькие ладони на собственных плечах, в волосах, на щеках. Он бы многое отдал, чтобы просто быть рядом с ней и не бояться, что своим одним присутствием делает ей невыносимо больно, напоминая о том, чего лишил их обоих.
– Вот смотрю я на вас, молодых и глупых, и думаю, сколько еще времени своего разбазарить вы готовы, а, Дима? Ты делать-то что будешь? К себе она тебя не подпустит теперь.
– Не знаю, Сан Саныч, но я верну ее.
– Вернет он ее. Я тебе еще тогда что сказал, помнишь? Замуж ее выдавал за тебя, доверил, а ты что же? Удавил бы, как кутенка неразумного, да только любит Татьяна тебя, видеть не может, а любит. За что счастье тебе такое досталось, не скажешь мне, Дмитрий Сергеевич? Как проворонить умудрился-то? Танька молчит. Приехала, только и сказала, что на развод подала, а больше ни слова. Я-то, дурак старый, думал, в руки надежные отдал, а ты? Как исправлять-то будешь? – и вроде Саныч его журил по-доброму, но глаза горели зло, непримиримо зло. И будь действительно у него возможность, Саныч бы его удавил. Дима бы и сам такое за дочку свою сделал, правда, Таня ему не дочь, но близка к этому понятию.
– Адрес ее новый дадите?
– Ты нахрапом лезть задумал? Смотри, чтоб Кирилл с лестницы не спустил, тот тоже защитничек, от себя не отпустит и тебе места в ее жизни не отдаст. – Саныч усмехнулся, глядя на него. – А ты что думал? Она вернулась домой, ко мне и к нему, больше здесь ее никто не ждал. И я понимаю, что как бы она не сопротивлялась, как бы не злилась на тебя, ты ее муж любимый. Простит рано или поздно, не знаю, уедет ли, но простит. Кирилл же… тяжко ему тут без нее было, и сейчас тоже тяжко. Сам-то себя помнишь в таком возрасте? Если ссора, то навсегда, если дружба, то навечно. Таня его спасает, а он ее. Вот и все, Дима, вот и все.