Учиться в медицинском мне нравилось. Учёба шла легко, за исключением химии, так как этот предмет требовал особых знаний. А в меде один из главных предметов, – это химия. Этот предмет подразделялся на несколько направлений: общая, аналитическая, органическая. Да и уровень знаний здесь был в разы выше и сложнее, чем то, что давала школьная программа.
На помощь родителей я не рассчитывала, поэтому мы с подругой—однокурсницей устроились на работу, чтобы платить за съёмную комнату. Общежития для студентов при училище не было – приходилось снимать частное жильё, чтобы содержать себя и помогать маме, у которой на тот момент родилась дочь от второго брака. А у меня появилась сводная сестра по матери.
С подругой мы устроились на кафедру ЛОР—болезней к профессору Ю. М. Волкову в больницу №50 в Москве. Это учреждение находилось рядом с медучилищем, при первом Московском медицинском институте. Коллектив на кафедре был замечательный, – врачи высшей квалификации, обходительные, внимательные. Это были те люди, которые, не жалея собственного времени, всегда расскажут и помогут, кто бы их ни попросил. Зарплата была небольшая, но платить за съёмную комнату, которую мы снимали с Леной, и на скромное питание хватало. Каждую неделю я ездила в Московскую область к родным. И всегда покупала гостинцы своей маленькой сестре, – на это приходилось отдельно откладывать.
Наша съёмная комната была всего метров 14. Это малосемейка – небольшой уголок, где так называемая кухня располагалась сразу в коридоре у входной двери, там стояла плита и небольшой стол с раковиной. Сразу напротив кухни был маленький туалет с душевой. В комнате стоял холодильник, две кровати: на одной спала хозяйка, а на другой – мы. Круглый стол посередине комнаты дополнял интерьер маленького и уютного пространства.
Хозяйка квартиры была удивительной женщиной – мудрой заботливой евреечкой старой закалки. Ронни Исаевна знала, что мы студентки, и что денег у нас мало, едва хватает заплатить за комнату и скромно поесть. Поэтому женщина проверяла нас на честность и порядочность. Она ничего не говорила, не воспитывала, не читала морали, но совершала поступки, о которых мы даже не подозревали. И эти «проверки» позволяли ей судить о нас, о тех людях, с кем она разделяла жилище. Бывало, она бросит мелочь под стол на пол, копеек двадцать (а тогда это были деньги, на них можно было купить хлеб и ещё что—нибудь), а мы поднимем и положим на стол. Другой раз Ронни Исаевна купит фрукты, конфеты и положит красиво в вазочку, поставит угощение на стол. Нам очень хотелось взять, но не брали, пока сама хозяйка не предложит.