Каждый раз они смотрели, как репетирует оркестр, а потом начинали занятие. Пальцы неуверенно чиркали воздух. Временами на факультативе преподаватель подходил к ним и выправлял положение рук. Однажды подошел и к ней. Мгновение дирижер критически оценивал дрожащую тонкую ладошку. Потом мягко обхватил ее, поворачивая в нужную сторону. Мир совершил кувырок, пальцы онемели, и она не знала, хватит ли сил устоять. Алиса почувствовала запах тела, но не отстранилась. Она ощутила запах дерева, обожженной глины, крепкого чая из детства, с индийской принцессой на коробке, а еще глубокий, чуть сладковатый аромат, который трудно описать, – мускус.
В руке дирижера ее пальцы оказались мягкими и податливыми, словно воск. Вылепив свою композицию, он удовлетворенно кивнул и ушел. Несколько мгновений воздух ощущался теплым и ароматным облаком. Она закрыла глаза и попробовала представить услышанный запах еще раз.
Прилежная ученица, в комнатке общежития девочка по часу водила острым концом рисовальной кисточки в воздухе, воображая отточенность движений. Но ее руки были слабыми, кисть затекала, а мышцы болели. Гораздо приятнее сесть за фортепиано. Тугие и гладкие клавиши казались понятнее. Она нажимала их, и тонкие пальцы утопали. Потом вступала правая рука – хрустальные капельки. Гроздья капелек. Дождь капелек. Чистый и прохладный. Однажды, открыв глаза после нежной импровизации, Алиса обнаружила рядом однокурсницу, облокотившуюся на покатый лаковый бок инструмента. Она смотрела вдаль и думала о чем-то своем. Когда упала последняя капелька, взор искушенной и измученной музыкальной школой студентки затуманился, и она с благодарностью посмотрела на Алису, словно заново открывшую для нее красоту звучащей мелодии, избавленную от ненавистного академизма.
Тем утром ласковый солнечный свет полновластвовал в аудитории, подсветив пылинки и сонные лица студентов. Одно лицо выделялось особенно. Окруженное золотым солнечным ореолом, оно казалось почти прозрачным. Волосы, глаза, ресницы и кожа были настолько светлыми, будто сами излучали свет в сером пространстве класса. И он заметил ее лицо.
Начал выделять ее взгляд в аудитории среди других – скучающих, заискивающих, призрачных от смартфонов лиц. Иногда отвечал на этот взгляд своими темными искорками. Потом как-то увидел ее в другом классе. Застыл у двери, прикованный золотым свечением растрепанных волос и голосом, прилежно тянувшим гаммы. Тихим и плавным, не полноводным, не задорно звенящим – мягким и затихающим, стоит чуть отойти. Он простоял незамеченным у двери достаточно долго, чтобы прерафаэлитские черты окружили своим теплым сиянием все мысли в его голове. И чтобы добавить новое имя в список факультатива для одаренных студентов.