Господь, не знаю, есть ты или нету?
Скорей всего тебя, конечно, нет.
Но, если есть ты, на меня не сетуй,
Что мне не симпатичен твой портрет.
Поверь мне, Бог, зазря я не обижу.
Ты, говорят, трёхликий Отче наш,
Но я в тебе одно лицо лишь вижу
И от него берёт меня мандраж.
Больной тогда ты был, или поддатый,
Планету заселяя? Не пойму.
Признался сам ведь, что людей создал ты
По образу, подобью своему.
Так отчего ты так людей не любишь,
Своих точнейших копий, двойников?
То хладнокровно их Потопом губишь,
То, так же равнодушно, Ледником?
Как вспомню – на душе моей погано
От всех твоих кровавых страшных дел.
Две тысячи невинных мальчуганов
Убиты. Ирод царь так захотел.
Фанатиков я слышу хор орущий:
«Не Бог убить младенцев подал клич».
Но ты ж Всесильный, ты же Всемогущий,
Мог Ироду устроить паралич!
Уж если ты Пророк мильоннолетний,
В грядущий день глядишь, спесив и горд?
Чего ж ты с мамой Гитлера промедлил,
Не отослал мамашу на аборт?!
Когда фашисты нагло и умело
Людей сжигали в газовых печах,
Что ты на небе в это время делал?
Хихикал у себя на облаках?
Сейчас в России каждый третий лишний.
Востребованы здесь бандиты лишь.
Где твоя милость к падшим, а, Всевышний?
Чего ж ты беспредел не прекратишь?
Коль видишь, говорят, лицо под гримом,
Раскусишь вмиг характер хоть кого,
Зачем разъединяешь ты любимых,
А не любимых сводишь для чего?
Психолога не вижу я уменье.
Не вижу прозорливость я твою.
Иль ты создал нас лишь для развлеченья:
«Хочу – поглажу, а хочу – убью?»
Стон слышится, увы, по всей планете.
Невинных гибнет тьма. В конце концов,
Как можешь ты, убийства видя эти,
Не наказать подонков, подлецов?
Сильней всех президентов и эмиров,
В бездействии ослаб ты и зачах.