КАМЕРДИНЕР: Ваше сиятельство! От князя Павла Александровича.
ГРАФИНЯ: Поль?! Что такое?
КАМЕРДИНЕР: Русские романы.
ГРАФИНЯ: А разве есть русские романы?
КАМЕРДИНЕР: Таких романов нынче нет. Но князь сказал: Не хотите ли разве русских?
ГРАФИНЯ: То есть такой роман, где бы герой не давил ни отца, ни матери и где бы не было утопленных тел? Я ужасно боюсь утопленников!
КАМЕРДИНЕР: (вздыхает) Таких романов нынче нет, ваше сиятельство!
Девушка оставляет своё занятие, берёт у него книги, подносит к графине, кладёт ей на колени и продолжает туалет.
ГРАФИНЯ: Хорошо! Благодарить. (камердинер кланяется, отходит) Лизанька! Лизанька! (вбегает Лиза с одеждой) Да куда ж ты бежишь?
ЛИЗА: (книксен) Одеваться!
ГРАФИНЯ: Успеешь, матушка. Сиди здесь.
Лиза садится на скамеечку у ног графини. Камердинер идёт по кругу, зажигает свечи. Висящие веники чудесным образом превращаются в канделябры. Гостинная.
ГРАФИНЯ: (Лизе) Раскрой-ка первый том, читай вслух.
ЛИЗА: (читает) «Русский любоаный роман»…
ГРАФИНЯ: Погоди: подвинь мне скамеечку, ближе… ну!
ЛИЗА: (подвигает, читает) «… Одна его рука гладила её тело, другая волосы…»
ГРАФИНЯ: Какие волосы?
ЛИЗА: (продолжает) «… Пальцы его облюбовали её бёдра…»
ГРАФИНЯ: Сильничать?
КАМЕРДИНЕР: Ваше сиятельство, это у них, как… два… пальца…
ГРАФИНЯ: (Лизе) Брось эту книгу. Сильничать! Что за вздор! (Лиза бросает книгу на пол) Отошли это князю Павлу и вели благодарить…
КАМЕРДИНЕР: Слушаюсь, ваше сиятельство! (поднимает книгу)
ГРАФИНЯ: (Лизе) Что ж ты не одета? Всегда надобно тебя ждать! (Лиза встаёт) А какова погода? – кажется, ветер.
КАМЕРДИНЕР: Никак нет-с, ваше сиятельство! Очень тихо-с!
Слышится чей-то голос: «Тихояне! Тихояне!»
ЛИЗА: (неожиданно громко поёт) Уж Герман близится, а полночи всё нет! всё нет! всё нет!…
ГРАФИНЯ: Что с тобой сделалось, мать моя!? Столбняк ли на тебя нашёл, что ли? (Лиза убегает. Камердинеру) Вы всегда говорите наобум! Отворите форточку.
Камердинер отворяет окно. Врывается ветер, гаснут свечи. Темно. В темноте появляется силуэт со сверкающим топором. В бликах лезвия – лицо Германна. И этот Германн —вылитый Ванёк.
ГЕРМАНН: (с безумными глазами) Чей это дом?
КАМЕРДИНЕР: Графини… такой-то.
ГЕРМАНН: Ей восемьдесят семь лет, она может умереть через неделю, через два дня! А я ещё не выпил за это!…
КАМЕРДИНЕР: Не просыхаешь!