Началась борьба меж нами за бутылку. Да только была тут ничья. Бутылка выскользнула из наших четырёх и хрясть на пол.
– Ну ты гад, Пантилеич, мало того, что дурь в голову ударила, так ещё и водки лишил…
Упал я на стул в огорчении, да раздражении.
– Ну, прости ты меня дурака, Сидрыч. Ведь я чё удумал. Ведь ты должен запатентовать свое изобретение!
– Какое такое изобретение?! – удивился я. – «Явно белочка уже мозги Пантелеича в оборот взяла». Но, то, что он мне предложил меня заинтересовало.
– Ты губы – то обжог? – спрашивает меня, сам загадочно улыбается.
– Ну?
– Бабы губы надувают всякой гадостью?
– Ну?!
– Что ну? Так они, какие деньжата платят всяким там хирургам пластическим. Вот как нашему Горымычу в прошлом…
– Причём тут Горымыч? Ничего не могу понять! Объясни!
Тут в дверь звонок. Открыл я, а там Горымыч:
– Легок на помине. Только о тебе вспоминали…
– Что это вы обо мне вспоминали? Спиртик наверно желаете господа-товарищи?!
Пожав нам руки в приветствии, от него уже спиртным пахнуло, из-за пазухи достал бутылочку – грамм под двести, на стол поставил.
– Ну, так, что вам от меня треба?
Пантелеич тут же к делу приступил:
– Ты ж знаешь, что тринадцатого в пятницу произошло с Сидрычем? Губу свою обжог она и вздулась. Так я к нему с предложением: кинуть на хрен хирургов на бабки! Девкам губы подправлять будем… дешевле, правда. Куда нам до специалистов.
Тут наш Горымыч взъярился:
– Что? Вы, что тут одурели? Чего опились? – сам наклонился над осколками бутылки, принюхался: – вроде водка, а несете – черт знает, что! Как это меня бросить на бабки?! – Выпрямился, на Пантелеича кинулся с кулаками. – Я тебе предложу сейчас провести фейсовую операцию!
Да с этими словами, как вдарит тому в нос. Пантелеич отлетел к стене. Видит ярость в глазах друга-хирурга, притворился беспамятным.
Горымыч ко мне обернулся, грозно смотрит. Буравит взглядом, того гляди: дым из ушей повалит да из ноздрей, покраснел лицом.
– И ты с этим согласен?
Сам брови сдвинул. Бутылочку в карман положил. Кулаки сжал, на меня пошел.
Ну, что мне оставалось делать? Тем более я и не понял совсем Пантелеича. Вот притворщик. Лежит. Заварил кашу, сам убег в бессознательное состояние.
– Ну, что ты, Горымыч, – виновато глянул я на него, – я ж ни сном, ни духом, о чем он там спьяну говорил. Хотя только по одной выпили, а его вон сразу прихватило. Белочка видно его в оборот взяла, слава богу, ты пришел. А то совсем ему кердык был бы. Ишь чего удумал бабам кипятком губки подправлять.