Денис остановил Митьку и, похлопав его одобрительно по лоснящемуся крупу, обернулся. Вдоль манежа, придерживая шинель, к ним направлялся Каховский.
– Денис, тут одна смазливая девица сунула мне записку и просила тебе передать, – сообщил он, доставая из перчатки смятый комок бумаги.
– Как вы обращаетесь с дамскими письмами, Лев, – показательно возмутился Бурцев и, прищурив глаза, отметил: – Аромат тонкий, с ноткой жасмина и, возможно, сирени. От мадам Жюли, готов поспорить!
– Ох, сдалось же мне с тобой спорить, – кисло поморщился на него Левушка. – От Жюли так от Жюли, какая разница. Записку мне передала горничная. Барыня же ожидает в экипаже напротив манежа. Очень просила тебя поторопиться.
– Как любопытно, – протянул Бурцев, подкручивая ус, – и что же она пишет?
– Я так полагаю, что тебя это не касается, – Денис отвернулся от него, – и от чего ты, Лев, – спросил он у Каховского, разворачивая письмо, – не присутствовал вчера на именинах у Акулины Игнатьевны Хвостовой, позволь тебя спросить? Я наслушался за тебя от матушки.
– Меня удивляет не то, что я не присутствовал, а то, как ты там оказался, – воскликнул возмущенно Каховский. – Мы ожидали тебя у Марьи Антоновны на Фонтанке!
– Увы, увы, вчера мне выпал черный билет, – вздохнул Олтуфьев, – бабушка попросила меня заехать на Адмиралтейский, чтобы привезти ей кое-что из гардероба, а я имел неосторожность нагрянуть туда перед обедом. Вот все семейство и вцепилось в меня, мол, они собираются к Хвостовым, а у Сашеньки с Наташей нет кавалера. Я отказался ехать наотрез. Так не то что сестрица с подружкой, матушка самолично ударилась в слезы, папенька выступил с нравоучением. Так что пришлось уступить и битых три часа умирать от тоски среди девиц и старух. Вот такая вышла неудача, – он пробежал глазами строчки в письме. Их всего было шесть, написаны по-французски робкой, дрожащей рукой:
Вы вправе осудить меня за дерзость, но после мазурки у Энгельгартов, с которой вы так поспешно удалились, вы больше не навещали нас. Молю о встрече. Жду с нетерпением.
Пощадите.
А.
Денис растерялся. Очевидно, что письмо было написано Алисой, если судить из рассказа Каховского, именно она ожидала его в экипаже недалеко от манежа.
– Да уж неудача так неудача, – продолжал Бурцев, но, без сомнения, сгорал от любопытства. Он все время привставал на носки, пока Денис читал письмо. – Молодцом только Елизавета Михайловна. Она обходится с твоими родственниками посерьезнее, чем ты. Взяла и переехала к князю Орлову. И что там говорят в обществе – ей все равно!