Этот звук действует на всех как сигнал к пробуждению. Когда солдаты вступают на порог нашей лавки, присутствующих накрывает паникой. Покупатели бросаются на колени, склоняясь в низких поклонах, сшибая пузырьки с настойками и банки с травами, роняя мебель. Пространство наполняется их дрожащими голосами – приветствующими, умоляющими. Где-то рядом разбилось что-то стеклянное. Я морщусь от звука разлетающихся осколков, а отец дергает меня за руку, задвигая себе за спину.
– Кланяйся! – шипит он.
Демоны приближаются. Несмотря на страх, прошивающий тело, несмотря на то, что сердце колотится где-то в горле, я не могу заставить себя поклониться им. Страх силен – но ненависть еще сильнее.
Солдаты демонов забрали мою мать. Такие же солдаты Лунной касты, как эти.
И только когда отец почти беззвучно выдыхает мое имя – скорее умоляя, чем приказывая, – я наконец опускаю голову. Когда я распрямляюсь, то вижу, что отец все еще старается заслонить меня от чужаков. Я чуть подаюсь в сторону, чтобы выглянуть из-за его спины.
Демонов трое. Каста Луны, столь чуждые облики – звероподобные существа, приближенные к людской форме. Быкообразный демон, который стоит посредине, – самый высокий из них и явно самый высокопоставленный. Это, очевидно, и есть генерал. Его широченные плечи, огромный рост и бычья сила заставляют кровь леденеть. Он одет в фиолетовое кимоно шитаги и широкие штаны, по бедрам перепоясан кожаным ремнем. Его короткие белые, как кость, рога увиты талисманами, медальоны ярко блестят на темной коже, похожей на звериную шкуру.
Рядом с ним – второй демон-бык, только поменьше, и с одним сломанным рогом. Третий – солдат-рептилия с длинными человекообразными руками и ногами, кожа которых покрыта зеленоватой чешуей. Демон-игуана вертит головой, оглядывая нашу лавчонку. Изо рта его то и дело вырывается раздвоенный розовый язык и нервно облизывает губы.
Генерал поднимает руки – и все присутствующие припадают к полу от страха. Но он только улыбается.
– Ну что вы, что вы, – лениво выговаривает он. – Нет нужды так бояться, друзья мои.
Друзья мои. Он произносит эти слова с улыбкой, но они горьки, как яд.
У него глубокий бычий голос. От левого уха все его лицо пересекает длинный извилистый шрам, от которого он кажется еще уродливее, а улыбка делается кривой усмешкой. Я чувствую внезапный прилив благодарности к воину, который наградил его этим шрамом.