Мой отец продолжал быть мне другом, а мать все больше становилась врагом. Когда мне было четырнадцать, она стала югославским послом ЮНЕСКО в Париже, и ей приходилось оставаться там месяцами. Когда она уехала в первый раз, отец принес в гостиную большие гвозди, взобрался на стремянку и забил их в потолок. Штукатурка была везде! На гвозди он повесил качели для нас с братом – мы были в восторге. Мы были на небесах – это была абсолютная свобода. Мать вернулась и взорвалась, увидев это. Качели сняли.
На мой четырнадцатый день рождения отец подарил мне оружие. Это был красивый маленький пистолет с рукояткой цвета слоновой кости и серебряным стволом с гравировкой. «Чтобы носить в твоей сумочке», – объяснил он. Я так никогда и не поняла, шутил он или нет. Он хотел, чтобы я научилась стрелять, поэтому я пошла в лес и пару раз выстрелила, потом случайно уронила пистолет в глубокий снег. Найти его я уже не смогла.
Еще, когда мне было четырнадцать, отец взял меня с собой в стрип-клуб. Это было дико непозволительно, но я не задавала вопросов.
Я хотела нейлоновые чулки, запретную вещь, по понятиям моей матери, – только проститутки носили такие. Отец купил мне чулки. Мать выбросила их в окно. Я знала, что с его стороны это была взятка, чтобы я любила его и не рассказывала матери о его выходках, но мать и так знала обо всем.
Она запрещала нам с братом приводить домой друзей, потому что до смерти боялась микробов. Мы были такими стеснительными, другие дети дразнили нас.
Однажды моя школа участвовала в программе обмена учениками с Хорватией. Я жила у хорватской девочки в Загребе – у нее была самая замечательная семья. Ее родители любили друг друга и своих детей, во время еды они вместе садились за стол, разговаривали и много смеялись. Потом девочка приехала в мою семью – и я была в ужасе. Мы не разговаривали. Мы не смеялись. Мы даже не собирались вместе. Мне было так стыдно за себя, за свою семью, за полное отсутствие любви в моем доме – это чувство стыда было сжигающим, словно ад.
В четырнадцать я позвала домой одного мальчика из школы, с которым дружила, сыграть в русскую рулетку. Дома никого не было. Мы сели в библиотеке за стол напротив друг друга. Я взяла из тумбочки папин револьвер, вынула все пули, кроме одной, прокрутила барабан и передала другу. Он приставил дуло к виску и нажал на курок. Мы услышали лишь щелчок. Он передал револьвер мне. Я прижала его к виску и нажала на курок. Снова лишь щелчок. Потом я направила револьвер на книжный шкаф и нажала на курок. Раздался сильный взрыв, пуля пролетела через всю комнату и воткнулась в корешок «Идиота» Достоевского. Через минуту я почувствовала холодный пот и тряслась не переставая.