Беловолосый человек тем временем подошел к дереву, к коре которого примерзла девичья фигурка в обледеневшем платье. Синий лед покрыл тело и волосы тонкой полупрозрачной коркой.
– Гляди, – добавил последний, откинув со лба сизую прядь, – никак духу жертву принесли?
– А ничего так жертва, – ответил второй, проведя широкой ладонью по платиновым кудрям, – жаль, спасти не успели.
Шедший первым мужчина приблизился к девушке вплотную и протянул ладонь. Коснулся застывшего лица, а лед вдруг со звоном осыпался с тела. Веревки, повинуясь легкому взмаху, опали на землю раздробленными сосульками, но та, кого привязали на потеху ледяному духу, даже не шелохнулась.
– Эх, опоздали. Человек против такой твари долго не продержится. Поздно позвала, – вздохнул сизоволосый.
– Жива, – наконец произнес тот, кто стоял сейчас возле дерева. Прозрачные глаза, похожие на чистый студеный родник, внимательно оглядывали точеные черты застывшего личика, а после быстро окинули взглядом всю тоненькую фигурку. – Не человек она. Чародейка.
– Да брось! – присвистнул второй, от изумления больно дернув себя за платиновую прядь. – Каким ветром огненную девчонку в наши земли занесло?
– То-то дух медлил, – вставил свое слово синеглазый, – оторваться не мог.
– Ох и вкусные эти чародейки, – толкнул его плечом платиновокудрый. – Поцелуешь такую, и вмиг весь лед в груди растает. Сила по жилам потечет, в крови заиграет.
– А тебе бы только о поцелуях думать! Жалко ведь девку. В лесу одну привязали духу на растерзание. Темный народ здесь обитает, все в старые предания верит, дедовскими методами проблемы решает. Нет бы самим вооружиться, выследить, а после огоньком прижечь. Спасти-то сумеем, Бренн?
Их предводитель склонил голову набок, отчего белые, мерцающие, точно снег на солнце, волосы коснулись плеча. А после он поднял ко рту ладонь и слегка подул.
Фигурку девушки окутало слабое сияние, отчего вся кожа ее покрылась тонким слоем белого инея. Мужчина отступил на шаг, а подле него вдруг сплелись из снега настоящие ледяные сани, такие длинные, что на них вполне мог лежа уместиться человек. Подойдя ближе к побелевшей фигурке, он легко поднял ее на руки и уложил поверх саней.
– Чего он ее заморозил-то? – спросил одного из взрослых мальчишка. – Она же и так не дышала.
– Не заморозил, дурень, – дернул его за ухо красавец с платиновыми кудрями. – Морозом укутал, точно одеялом. В этом коконе она отогреется, а к огненному жару пока нельзя. Сперва пусть кровь ток свой восстановит, к каждой клеточке пробьется, жизнь в теле снова зажжет. А иначе очнется и ни ногой ни рукой двинуть не сможет.