Пока я был занят её товарками на меня со спины решается напасть
вторая женщина солдат. Я её, конечно, не видел, зато почувствовал,
как приклад винтовки познакомился с моим затылком. Если бы не
сыворотка Ящера лежать бы мне пластом после такого удара,
подсчитывая улетающих зимовать на юг гусей. Но даже так, мало мне
не показалось: оглушительный гул в ушах и острая боль в затылке на
пару секунд вывели меня из строя.
Я заваливаюсь вперёд. Не знаю сам ли, или мне в этом
дополнительно подсобила автоматчица, силу удара которой я испытал
на себе.
К счастью регенерация Ящера проявляется раньше других
способностей. Слух быстро ко мне возвращается, и первый звук,
вытеснивший мерзкое гудение из моей головы — рокот автоматных
очередей — солдаты пытаются задержать Сарасти, которая прикрываясь
своей первой жертвой прорывается к окну. А ведь она ещё жива,
пытается сдержать вырывающуюся из разорванного горла кровь и бешено
вращает глазами, словно не может поверить в свою смерть.
В другой ситуации такая картина могла бы вызвать сочувствие —
безвозвратно отнятая жизнь, даже врага, это всегда сожаление. До
тех пор, пока во мне живо это чувство я знаю, что всё ещё могу
считать себя человеком. Но когда имеешь дело с такими тварями, для
которых ничего не стоит устроить кровавую баню в школе, полной
детей, приходится давить в себе всякую жалость.
Сквозь какофонию выстрелов доносятся выкрики командира, краем
сознания улавливаю приказы: “добить, не дайте уйти”.
Автоматчица, к ногам которой, я отбросил первую женщину солдата,
вскидывает пистолет, целясь в меня, но не спешит стрелять, вместо
этого пинает жадно хватающую ртом воздух подельницу с ошейником у
своих ног, чтобы та выполнила свою роль.
Как я и думал, меня хотят взять живым. А вот свидетелей они
безжалостно устраняют. Лучше бы Сарасти уснула вместе с остальными!
Тогда удалось бы избежать ненужных смертей. Возможно мне даже
удалось бы сбежать, уведя за собой погоню в более безлюдное место,
чтобы там показать им, что такое оправданная жестокость.
Тем временем Сарасти уже почти прорвалась к окну. На её пути
осталась лишь одна противница, но что такое один несчастный человек
для той, кто может голыми руками разрывать врагам шеи. Для той, кто
способен бежать под шквальным огнём быстрее спринтера, прикрываясь
дергающимся в конвульсиях полутрупом. Что сможет сделать один
обычный солдат такому монстру, особенно с пустым магазином в
обойме? Оказалось, многое.