– Я могу и сам, – робко предложил юноша. – Я скор и умел. Не раз приходилось мне выполнять услугу такую для учителя моего.
Произнося слова эти, послушник расторопно сновал по комнате, готовя омовение.
– Спасибо, – поблагодарил его Посланник, распоясывая талиф. – Сделай воду прохладнее. В день жаркий не желательно мне омывать тело теплой влагой.
Юноша кивнул и плеснул воду из небольшого бочонка в широкую чашу для омовений, приготовил тряпицу и метнулся к узлу.
– Все же оставь это мне, – Посланник отвел руки ученика. – Я не привык к слугам, Арам. И к тому же, я замотал в свой талиф,для большей сохранности, пергаменты, которыми очень дорожу.
И он начал освобождать свитки из свертка.
– Могу ли я спросить тебя, отец, что в них? – Посланник заметил благоговейный восторг в глазах ученика, когда тот смотрел на свитки.
– История народа твоей страны, – любовно поглаживая пергамент, ответил Саймей. – Что было здесь еще при правлении наместников-ремов.
Юноша застыл, не отрывая взгляда от бумаг.
– Я вижу, ты не равнодушен к чтению? – довольно улыбаясь, заметил Саймей.
– О да! – счастье горело во взоре послушника. – За то и замечен был я учителем моим и принят им.
– Ну что ж, – Посланник достал из узла баночки с маслами для умащения тела. – Если будешь верен мне и послушен, я дам тебе читать эти пергаменты.
– Не сомневайтесь во мне, отец, – порывисто заверил юноша.
Посланник улыбнулся и, протянув руку, потрепал юношу по волосам. Жест этот был непривычен юноше, но в тоже время приятен. Посланник еще не привык, что в этой суровой стране, да еще и в стенах обители, послушникам вряд ли доставалось много похвал и каких либо простых человеческих знаков симпатии.
– Пока буду я омываться, – распорядился он, – Развлеки меня разговором.
Он взял тряпицу и начал обтирать тело водой, смывая пыль дороги и усталость.
– Умным и великодушным был настоятель твой, – заметил он, видя, что от такой просьбы юноша растерялся. – Сердце его было добрым.
– Он был великим человеком в доброте своей, – отозвался юноша. – И почитал я его, как отца, и старался быть прилежным, угождать ему во всем и ни в чем не вызвать недовольства его.
– Но не всем здесь мил ты, как я заметил, – Саймей встретился с юношей взором.
– Зосим старше меня, – смиренно отвечал Арам, тут же растеряв все свое хорошее расположение духа. – И род его древнее и благороднее моего.