Кенли тихо застонала, не от боли, а скорее от отчаянья, но заставила звук муки превратиться в манящий стон, который обычно вырывался из уст других женщин, игравших с вельможами.
Место удара погладили, и Кенли, приподнявшись на носочки, прогнула спину, пытаясь угодить.
− И что, девку правда не попортили? – внезапно спросил король, едва ощутимо шлепнув ее по тому же месту. – Не похоже.
− Как можно, ваше величество, − испуганно ответил смотритель замка.
Кенли его не видела, но по дрожащему голосу знала, что он наверняка кланяется и пытается оправдаться:
− Вы же велели не трогать. Мы учили ее манерам, танцам и игре на флейте. Клянусь, господин, она и мужчин-то не видела толком.
− А это что?
Его палец скользнул в приоткрытую щель, провел по ней вверх, улавливая капли влаги.
Смотритель ничего не сказал, но его пыхтящее дыхание заполнило зал так явственно, что Кенли испугалась. Беды для тех, от кого зависит ее быт в этом месте, она никак не хотела, потому, не меняя положения, тихо прошептала:
− Не гневайтесь на него, господин. Это все я. Я просто хотела вам угодить, вот и подготовилась. Мне очень не хотелось, чтобы моя неопытность причинила вам неудобства.
Король рассмеялся.
− Так ты с самого начала этого хотела? – спросил он, крепко сжимая ее бедро.
− Я надеялась…
Добавить почтенное обращение она не успела, голос внезапно пропал от нового ощущения. Она открыла глаза и тут же с силой их зажмурила.
Одним резким толчком член короля вошел в нее. Острая боль прокатилась по всему телу, и из ее уст вырвался глухой болезненный стон, но на его высоте Кенли заставила голос подчиняться и превратила его в подобие мурлыканья.
Мужская рука схватила ее за тонкий ремень, которым было перетянуто платье, и дернула назад, заставляя вскрикнуть от боли, но она не выдала себя, дополнив его дрожащим шепотом:
− Да, господин!
Он смеялся и насаживал ее на член, затем замирал, хватал за волосы и заставлял приподниматься, от чего устоять стало почти невозможно, но крепкое девичье тело справилось даже с этим.
Маска, слетев, упала куда-то в сторону, а влажные серо-зеленые глаза распахнулись. Она видела мужчин, наблюдавших за происходящим с видом истуканов. На их лицах она находила лишь пелену безразличия, и только единицы зловеще усмехались и едва не облизывали губы.