Он равнодушно относился к алкоголю. Но сейчас почувствовал, что он действительно промок, продрог и не откажется посидеть за рюмочкой. Кроме того, ему захотелось сделать это «назло» жене. Она не любит его хмельным. «Приду пьяный – любуйся».
– Закусон у меня как раз под водку, – друг оживленно сказал, – огурцы собственной засолки, и все маринады – собственные… Насобачился мариновать – попробуй и оцени… Вот, например, грибки… Не люблю ничего рыночного.
Он застлал письменный стол газетами, уставил его закусками «собственного производства».
Наполнив две большие рюмки водкой, друг заявил:
– А ведь ты того, братец… сдаешь! А ничего не попишешь… Дело идет. Э-э, да черт с ним, – махнул он рукой. – Выпьем, старик!
Чокнулись, выпили.
– Ведь жизнь кончается – подумай только! А жить хочется! И хочется, чтоб на тебя девушки посматривали, чтоб они улыбались тебе при встречах смущенно и чтобы ты чувствовал себя с ними юношей… Ведь страшно, когда тебя называют «дедушкой».
– Да разве в этом главное?
– А что главное, – махнул тот рукой.
Но друг будто не слышал и продолжал, заложив руки за спинку кресла:
– Ты когда-нибудь смотрел на себя в зеркало, старик? Не смотрел? И не надо. Ей-богу. Ну его к черту, с этим зеркалом! А я смотрел. И знаешь, что я увидел там? Во-первых, я увидел вот это, – он оттянул отвисший подбородок. – Паршивая вещь. Подбородок, конечно, бывает и у молодых. Но у молодых выглядит не так, у них он приятно ласкает глаза, а у меня просто – «лишняя кожа». И губы уж не те, что были, и зубы – того… не те, не жемчуг… Потрогаешь рукой морду, а она рыхлая, потянешь кожу – оттопыривается. Один цирюльник как-то раз брил меня и говорит: «У вас много лишней кожи». Хотел наверное сказать, что мне пора, дескать, и на мыльную фабрику, а получилось мягко. И на глаза посмотришь – не тот блеск, и животик отвисает, а полгода назад обнаружил, что даже нос раздался и покраснел. Грустно, старик, грустно, когда нет-нет да и откроешь что-нибудь новенькое из этой области… Старость, братец, старость…
За окном по-прежнему лил дождь. Кто-то прошел, звучно чавкая сапогами.
Друг снова наполнил рюмки.
– Впрочем, довольно, – решил он. – Ты лучше расскажи мне, как там у тебя дела?
– Да никак, все по-прежнему.
Как у ровесников, у них в жизни было много общего. В один и тот же год пошли в школу, учились по одним и тем же учебникам. Наступило время – надели солдатские шинели, научились держать в руках оружие. Возмужали. А потом демобилизация, и планы на будущее, и мечты – словом, все, что бывает у молодых людей в такие переходные моменты. Однако жизнь распределила все по-своему.