– Мам! ― позвал он, задыхаясь. ― Скидывай веревку!
В ярком окошке мелькнул силуэт отца. Со скрипом отворилась дверь, и на крыльце показалась Марта Уиткинс.
– Артур, скорее! ― взволнованно крикнула она.
В третий раз протрубили в рог, и Смолл резко обернулся. За вырубленным полем облака уже спустилась, превратившись в туман, и теперь ползли к цветку Уиткинсов, подобно громадной волне, поглощая все на своем пути. Ни жужжания насекомых, ни шелеста травы, ни ветра ― Смолл слышал лишь свое тяжелое дыхание да ощущал гулкие удары сердца в груди. А потом раздался вой, отдаленный и пугающий. Кому бы он ни принадлежал, Смолл бы все отдал ― лишь бы не встретиться с ним.
– Хватайся! ― услышал он низкий голос отца, и сверху полетела веревка.
Смолл ухватился правой рукой за первый узелок веревки, подпрыгнул и начал подниматься. Каждые полметра он нащупывал новый узелок и изо всех сил тянул себя вверх. Туман тем временем приближался, а вместе с ним и вой.
– Ну же! ― крикнул Артур. ― Поднажми!
Смолл с помощью отца вскарабкался на крыльцо дома, и все вокруг погрузилось в густой туман.
– Веревка, ― пропыхтел Смолл.
– Знаю! ― Артур вцепился в веревку и потянул на себя. Тщетно. Попробовал еще раз ― то же самое. Смолл с недоумением глядел на отца. Уж чего-чего, а силы старшему Уиткинсу было не занимать.
– Чего ты там возишься? ― крикнула Марта мужу. ― Туман испортит ужин!
– К веревке кто-то прицепился, ― прошептал Артур, ― и, кажется, он лезет наверх.
Смолла передернуло, он никогда не видел отца таким растерянным. Артур глядел вниз и не шевелился. Веревка тряслась у него в руках. Из тумана доносилось тихое отрывистое дыхание.
– Отец! ― испугался Смолл.
Слова сына привели Артура в чувство. Он вытащил из ножен изогнутый кинжал и одним движением перерезал веревку. Но за мгновение до этого он разглядел нечто, о котором тут же решил никому не говорить. По веревке карабкался пропавший год назад Фил Нельсон, у него были бездонно-белые, как туман, глаза.
Этой ночью Артур не мог заснуть. Из головы не выходили пустые белые глаза Фила. «Он мог просто ослепнуть, а ты, как последний трус, наложил в штаны и перерезал веревку, ― упрекал себя Артур и тут же добавлял: ― Но, корни меня подери, он странно лез по веревке. Лез легко, словно лез не вверх, а вперед. И за ним был кто-то еще. Возможно даже не один».