– Зачем? Папа… – Стремительно подбежав, обняла его, как в детстве забралась к нему на колени и уткнулась в шею.
– Милая, мы не вечные, когда-нибудь я встречусь со своей любимой Надеждой. Она мне снилась сегодня, – улыбнулся отец, с теплом вспоминая маму, – протягивала ко мне руки.
– Папа, нельзя идти с покойниками, – встревоженно произнесла, отстраняясь. – Это не к добру, как говорит наша Юлия Аркадьевна.
Женщина-управляющая, прожившая с нами уже тринадцать лет, была первой, кого наняли папа с мамой.
– Да, моя хорошая, Юлия Аркадьевна плохого не скажет, – согласился папа, приобняв меня. – Ты уже взрослая, скоро в вуз поступать. Деньги на обучение уже лежат в банке на твое имя. Моя компания тоже записана на тебя. Так что…
Я не успела ничего сказать, а папа продолжить – в кабинет бесцеремонно вторглась мачеха и увела отца – клубники ей, видите ли, захотелось, вот прямо сейчас, в разгар зимы. И я впервые сорвалась, высказав все, что думаю о наглых шлюховатых девицах, возомнивших о себе невесть что.
Да-да, мама всегда говорила, что доброта спасет мир… Но мое терпение подошло к концу, так хотелось выбросить их из нашего дома, да придать ускорения, однако и папу огорчать не желала, в последнее время он все чаще хватался за сердце.
Жаль, в тот момент я не смогла остановить отца. Его убили. Как сказала Лилия, какие-то пьяные гопники, напавшие на них в переулке. На вопрос, как они там вообще оказались, она не смогла дать вразумительного ответа.
Во время похорон эта тварь сообщила, чтобы я убиралась из дома, поскольку он теперь принадлежит ей и ее дочери. Я опешила – вот это наглость! Но спорить пока не стала, похороны не то место и время, чтобы выяснять отношения. Да и не до этого мне было. Я потеряла последнего родного человека, от горя в груди все горело, слезы душили.
Зато когда все разошлись, нас позвал в кабинет нотариус отца. Представительный седовласый мужчина с добрыми глазами подмигнул мне и подхватил под локоть. Лилия с Кристиной шли, ухмыляясь, словно не на похоронах.
– Вы бы хоть для приличия свое мерзкое лицемерие на лицо нацепили, смотреть тошно на ваши довольные рожи, – процедила, теперь окончательно уверившись, зачем им нужен был мой отец.
– Софья, девочка, спокойнее, – стиснул мою руку Эдуард Николаевич, – возьми себя в руки. Отец должен гордиться своей дочерью как достойной сменой, а не базарной девкой.