Всеми этими дорогими шмотками Мясника регулярно начал снабжать отец, который слишком любил сына, чтобы предать его навеки анафеме за нарушение семейной традиции. Кроме того, житейская мудрость подсказывала, что раз уж он не в силах изменить обстоятельства, то нужно использовать их в свою пользу. Все село должно знать: его сын – ученик одного из самых престижных вузов Советского Союза и подающий надежды молодой ученый. К тому же по существу, если хорошо вдуматься, геология мало чем отличается от его ремесла. Если, скажем, представить, что Земля – это просто очень большая и тучная корова, а геологический молоток – это разделочный нож, то и самого геолога можно рассматривать как обычного трудягу мясника. Просто масштаб немного другой, а суть предмета все та же самая.
Итак, Мясник после тренировки возвращался к себе в общагу, совершенно не думая ни о чем плохом. Где-то на середине пути он наткнулся на толпу гопников из Первомайского района, который до сих пор слывет самым криминальным в нашем городе. Каноническая версия этой легенды гласит, что их было не меньше десяти человек. Первомайские возвращались со студенческой дискотеки и шли на электричку на станцию «Сеятель». Встретив на узкой тропинке, протоптанной между глубокими сугробами, невысокого паренька в модной и дорогой дубленке, гопники очень обрадовались и тоже совершенно не подумали ни о чем таком плохом. Скорее даже наоборот. Кто-то из них, чтобы не тянуть резину, сказал:
– А ну стоп, ботаник. Как это у вас в Академе говорится, добрый вечер. Дубленку сам снимешь или тебе требуется помощь?
Мясник сделал испуганное лицо и сказал, что, конечно, сам снимет, т. к. он уже взрослый и самостоятельный мальчик. Он снял с себя дубленку и по доброте душевной предложил:
– Ребята, хотите еще вам и джинсы отдам, и унты. Только не бейте меня. Пожалуйста. Очень мне это неприятно…
Гопник, обрадованный таким аукционом неслыханной щедрости, вполне доброжелательно согласился:
– Снимай, конечно. Бить, так и быть, не буду. Как говорится, солдат ребенка не обидит.
Мясник сделал радостное выражение лица, снял с себя джинсы и остался лишь в одних поддетых под них трико; потом он достал из сумки борцовки и быстро в них переобулся. Напомню, что на улице был мороз градусов под сорок, поэтому вторая часть этого Марлезонского балета прошла гораздо динамичней первой.