Но нас это шокировало. Да и вообще, отец шестнадцать лет назад
отказался от российского гражданства и русским был лишь в далёком
прошлом. До того как весь цирковой состав «Волшебных иллюзий Рауля
Берутти» не решил получить документ ООН, дающий право
беспрепятственно пересекать границы любых стран. А ещё у них в
тридцатые была мода отказываться от гражданства и вступать в
членство граждан мира.
В общем, всё это привело к тому, что после смерти родителей нас
отправили с сёстрами в мексиканский приют. А так как мы являлись
апатридами и неплохо говорили по-испански, ещё и впарили это
мексиканское гражданство, чтоб его! Знали бы, что незнание языка
могло быть веским поводом для неоставления нас в этой жуткой
стране, говорили бы только на английском или на русском. Но мы, к
сожалению, не знали.
И угораздило же случиться всему этому именно в Мексике!
После смерти родителей жизнь стала похожа на затяжной кошмарный
сон. Всё рухнуло в один миг, безвозвратно разбилось вдребезги.
Цирк был моей жизнью. Нашей жизнью. Мы были одной большой
семьёй, по крайней мере, я всегда так считал.
И тем болезненней и обидней стало, когда после похорон за нами
пришли мексиканские соцработники. А вся цирковая труппа, все, кого
мы считали семьёй, трусливо попрятались и даже не вышли
попрощаться. От нас отказались все. Даже Арис, даже Рауль, который
был нам как дедушка. Нас все бросили, никто не хотел связываться с
детьми шпиона.
Странно, но это потрясло меня больше, чем смерть родителей.
Потому что родители нас не предавали, они просто умерли, а точнее –
их убили.
А затем начался настоящий ад. До сих пор не могу вспоминать о
приюте без содрогания. Скажу просто, хуже мексиканских приютов
только мексиканские тюрьмы. И если о тюрьмах я знал только из
рассказов Диего, то об ужасах, творившихся в мексиканских домах
сирот, я знал не понаслышке.
– Ну что там? – нетерпеливо поинтересовался Диего.
– Ждём, – ответил Карлос, – программа пытается обойти защиту,
минут пять займёт.
Диего раздражённо цокнул языком, нахмурился и, скрестив руки на
груди, уставился в окно.
– Эй, – тихонько позвал меня Карлос, покосившись на Диего. –
Вечером как? Празднуем? Можем завалиться в «Кактус на обочине».
– Рано праздновать, – оборвал его Диего, – ты сначала дело
сделай.
Карлос посмотрел на него обиженно и отвернулся, уткнувшись в
экран.