– Расскажи мне историю из той картины, что на лестнице.
– Не выйдет, солдат. Тебе рановато слушать про Лукрецию.
– Нет-нет. Не про ту, где черная лошадь. Такая огромная картина с мужчиной и женщиной.
– А, «Юпитер и Юнона на горе Ида»[2]. Это были царь и царица богов. Но Юнона задумала коварную игру. Видишь ли, в то время шла война между греками и троянцами. Она началась из-за того, что Парис сбежал с прекрасной Еленой, самой красивой женщиной на свете…
– Но не красивее, чем Любимая?
– Нет, конечно. Юноне это не понравилось, и она была на стороне греков…
– Почему ей это не понравилось?
– Она считала, что женатые люди не должны сбегать с кем-то другим…
– Но ты же сказал…
– Послушай, солдат, ты хочешь слушать историю или нет?
– Но… Ладно, давай.
– Юнона была за греков, а Юпитер – за троянцев. Так что она решила соблазнить и усыпить его, чтобы он не вмешивался в войну. Она попросила Венеру, богиню любви, изготовить ей тайное зелье из росы, собранной в лесу. И Юпитер ослабел от сонливости и любви…
Я не успеваю дослушать историю. Но я чувствую, что Юнона с греками выиграют. Я рада – я знаю, что это дело рук моей Любимой. Любимая всегда на стороне победителей.
* * *
Я слышу ее шаги, она где-то в комнате. Я чувствую запах теплых роз, раскрывающихся под солнцем. Она танцевала. У нее влажные руки.
– Это ты?
– Тише, родная. Спи. Уже почти утро.
Но мой сон как рукой сняло.
– Ты танцевала всю ночь?
– Да, почти. Мы танцевали все время, когда не ели.
Она тихо смеется.
– Ты любишь меня?
– Больше всего на свете.
Широкий жест. Но мне этого мало.
– И больше всех? Больше, чем Франциско?
– Это совсем другое. Это нельзя сравнивать.
Нет, так не пойдет.
– А если бы тебе пришлось выбирать?
Ни секунды колебания.
– Я бы выбрала тебя.
– М-м-м… – Я с удовлетворением откидываюсь на подушку. Но есть еще один вопрос. – Кто нарисовал тебя и Франциско там, на лестнице?
– На лестнице?
– Таких огромных.
Она снова смеется. Закутывается в шаль. Она уходит.
– Это Юпитер и Юнона. Их нарисовал твой дядя, Джеймс Барри. А теперь спи, любовь моя.
Но она лжет. Я знаю. Это они.
* * *
Я знала, кто такой Джеймс Барри. И боялась его. Он ненавидел детей. Его считали вздорным и взбалмошным. Он нечасто бывал у нас. Приходя, не обращал на меня никакого внимания. Обычно он не обращал внимания и на Любимую. Разговаривал только с Франциско. Но я следила за ним, когда он поднимался по лестнице, заходил в библиотеку, выходил через стеклянные двери в сад и гулял там среди кустов. Я видела каждый его шаг. Когда дядя заходил в гостиную, я пряталась за большим резным сундуком с дровами. Я старалась запомнить, как он ругается, и втайне практиковалась, прячась в саду. Я посчитала дыры на его чулках. Его парик пах льняным маслом и пеплом. Он одновременно пугал и притягивал меня. В особенности меня интриговала одна вещь.