– Это наша форма. Она ужасная, я знаю…
– Ты завела бы меня, даже если бы на тебе был мусорный пакет, – ответил Антонио, стягивая с ее плеч полурасстегнутый комбинезон. – В особенности если бы кроме пакета на тебе ничего не было.
Он через голову стянул с нее футболку и отшвырнул. Мейси засмеялась от щекотки, но тут же умокла, почувствовав себя непривычно голой.
– Ты даже красивее, чем я думал, – сказал Антонио. – Тебе нечего стыдиться.
Мейси не решилась признаться, что никто никогда не видел ее голой.
Этот Антонио Росси, прекрасный незнакомец, будет первым. Он накрыл ее маленькие округлые груди ладонями, и она ощутила их тепло через тонкий трикотаж. Она, сама не зная зачем, подавила стон, но Антонио все понял.
– Не сдерживайся, – сказал он с улыбкой. – Неужели ты не знаешь, как отклик женщины возбуждает мужчину?
Нет, она этого не знала, она вообще ничего не знала про отклик женщины и возбуждение мужчины.
– Почему ты не раздеваешься? – отважилась спросить Мейси.
– Потому что я хочу, чтобы это сделала ты, – ответил он, приподняв одну бровь.
– О…
Она не ожидала, что такой человек, как Антонио, такой могущественный и властный, захочет отдать ей инициативу.
– Смелее, Мейси, это просто пуговицы.
Да, это были пуговицы, но не просто. Это было самое смелое и сексуальное, что она делала в своей жизни, – медленно, подрагивающими пальцами она начала расстегивать его белоснежную рубашку. При каждом вдохе она чувствовала древесный запах его одеколона, с каждой расстегнутой пуговицей она видела еще кусочек его карамельной кожи.
Антонио не выдержал, взял ее ладонь и положил себе на грудь. Его мускулистое тело было твердым, как камень, и теплым, как свежеиспеченный хлеб, а сердце под ее пальцами колотилось так же бешено, как ее собственное.
Антонио притянул ее к себе, ее груди, прикрытые только тонким трикотажем, прижались к его обнаженной груди. Он поцеловал ее, на этот раз жадно и требовательно. И Мейси ответила на это требование – она откинулась на диван, увлекая Антонио за собой, а он целовал ее все жарче, раздвигая коленом ее ноги, и от этого Мейси окончательно потеряла голову.
Но это было только начало.
Антонио скользнул вниз по ее телу и зубами оттянул тонкую ткань ее простенького бюстгальтера. Она задохнулась и выгнула спину, когда он нежно обхватил губами ее сосок. А руки продолжали открывать и исследовать ее тело: расстегнутый комбинезон был снят и полетел вслед за футболкой, за ними нижнее белье, и Мейси сама не поняла, как оказалась совсем голой. И он тоже. Неизвестно когда он успел раздеться, неизвестно когда он успел погасить верхние лампы, но теперь комната была освещена только огнями Манхэттена и светом, проникавшим из коридора, и в этом тусклом свете Антонио был похож на одну из тех бронзовых статуй, на которые она последнее время часто ходила смотреть в Метрополитен-музей