Когда ужин был закончен, белокурая красавица выдала самую очаровательную из своих улыбок.
– Знаешь, я бы пригласила тебя на кофе, но только теперь вспомнила, что у меня дома он закончился… Может, у тебя есть?
Ему следовало сказать нет. Прямо сейчас, быть с ней честным – ведь он уже знал, что ничего серьезного между ними не будет. И когда Ярослав уже решился на это, он с легким удивлением услышал собственный голос:
– Да, можем поехать прямо сейчас, я на машине. Если у тебя нет никаких других планов…
– Совершенно никаких, – многозначительно заявила она. – Ни на вечер, ни на эту ночь.
Глупо, как же глупо… А может, он слишком много думает об этом? Кто сказал, что ей нужно что-то серьезное? Что она будет разочарована, когда они расстанутся? Она и сама должна понимать правила игры!
Ярослав решил, что сегодня все-таки не лучшее время для серьезных разговоров и мыслей о вечной любви. Пусть этой ночью будет она – неплохо, если она еще раз упомянет свое имя, а то как-то неловко… Но и так сойдет.
Он больше ни в чем не сомневался, когда уводил ее из ресторана. Да и она, обхватившая обеими руками его руку, казалась вполне счастливой. Ярослав думал о том, что этой ночью кошмаров точно не будет, и его все устраивало.
А потом они добрались до машины и оба застыли в немом удивлении.
Дорогой черный внедорожник был разгромлен. Все четыре колеса проколоты и спущены, окна разбиты, идеальная полировка покрыта глубокими царапинами. Причем сделали это быстро, иначе кто-то заметил бы! Но не было ни скандала, ни предупреждения. Кто-то пришел, испоганил машину Ярослава и скрылся незамеченным.
Слишком хорошо устроено для обыкновенных вандалов. В этом читалось мастерство, а в мастерстве – предупреждение, которое Ярославу, с учетом недавних событий, совсем не понравилось.
– По-моему, кофе не будет, – тихо сказала блондинка. – Сочувствую.
– Кофе точно не будет, извини. Я вызову тебе такси. А мне, боюсь, придется задержаться.
* * *
Антон Павлович Чеховский не возражал бы, если бы ему дали прозвище «Чехов». Он даже надеялся на это, потому что не видел в таком прозвище ничего плохого, зато находил повод для гордости. Но, увы, при всех благоприятных обстоятельствах, не сложилось. Еще в школьные годы к нему приклеилось прозвище «Чихуша», которое, как репейник, умудрилось прокатиться на нем и в студенческую юность, и в годы службы в полиции.