– Я? Чем?
Утро начинается в шесть утра с команды подниматься. Нет ни обычных сладких «потягушек», ни закрытых заботливо ставень, чтобы не потревожить мой молодой и оттого крепкий сон. Один сплошной крик и невроз.
Минут десять я визжу, как поросёнок, что никуда не поеду, а мать орёт, что сейчас потащит меня прямо в одних трусах через всю деревню, чтобы все видели, какая я пьянь, дрянь, подстилка и насколько не уважаю своего больного дедушку. Бабушка стоит рядом с мамой и лишь тихонько повторяет: “Наташа, надо слушать маму, Наташа…” и тому подобное.
Дедушка, вышедший во двор до ветру, входит неожиданно и застает «картину Ильи Репина» во всей красе. Грозно окидывая мать и бабушку налившимися кровью глазами, он вдруг громко рявкает на них, сжимая кулаки: “Вы тут шта? А-а-а-а?”. Обе разом замолкают.
– Наташа, что случилось? – участливо спрашивает он, дружелюбно ко мне наклоняясь.
– Я в город не хочу. У меня же каникулы, – всхлипывая, отвечаю я, прячась под одеяло от унижения.
– Слышали? Она не хочет. Стервы, довели девчонку, – метая глазами молнии, бушует дедушка, – Не хочет! Понятно-о-о?! – и добавляет много мягче, глядя на меня с любовью, – Оставайся сколько хочешь и никого не слушай.
Победа. Победа. Победа.
Замолчавшая мама очень быстро собирает вещи, так и не похмелившегося с утра папу и всю свою неуёмную злость и униженно отбывает в город тем же утром.
Вечером того же дня мама как ни в чём не бывало звонит и крайне вежливо сообщает, что будет ждать меня на следующей неделе, так как “Наташенька, у тебя же начнутся занятия”.
Вот такая, блин, история.
Ужас, конечно, ужасный, но поначалу приятный разговор иногда плавно перетекает совсем в иное русло. Мы сидим с бабушкой за столом, и я тщетно пытаюсь настроиться на поедание яичницы. Не то, чтобы я ненавижу яичницу, но я люблю глазунью, а это блюдо, густо снабжённое поджаренным луком и в произвольной форме смешанные белки с желтками, наводят какую-то небывало серую тоску. Обычно бабушкину яичницу мы едим перед отъездом в город, что само по себе тот ещё стресс, но сегодня, без какой-либо задней мысли, она приготовила её в качестве субботнего завтрака. Видимо, из-за тоски по отбывшей восвояси террористке. Что поделать? Для бабушки моя истеричная и неадекватная мама – всего лишь любимое дитя. Нанизав маленький кусок отвратительной яичницы на вилку, я отправляю её в рот, стараясь не кривиться. Жирно…