О кишки великана, только ночевки в лесу мне еще не хватало! Мало что ли одной ночи, проведенной на драконьей броне? Она ведь, между прочим, ни хрена не мягкая! А теперь еще и на земле спать? Сервиндейл, треклятый дашак! «Будешь Владетелем, у тебя будет целый замок!.. Бла-бла-бла… Шанс один на миллион! Бла-бла-бла.» Бархак! Так с какого хрена я в долбаном лесу, а не на шелковых простынях в какой-нить первоклассной гостинице? Которых, кстати, тут немало!
Перебирая в уме лучшие образцы хандагадарского мата, я расчистил среди буйной травы место для ночлега и натаскал воды из ближайшего ручья. Почему я вообще взялся за столь неподобающее статусу и душевной организации занятие? А кто б не взялся, когда от такого хрена, как Сервиндейл, тебе прилетает оплеуха и обещание превратить в жабу?
Интересно, так реально, можно?
К темноте я жутко устал. Дохрумкал остатки индейки и, едва принял горизонтальное положение, мгновенно уснул. И даже вернувшийся Шейлдар, сокративший полянку вдвое, удостоился лишь одного сонного взгляда.
А снился мне белый песочек.
Меня разбудил странный звук. Он то нарастал, то убывал, подчиняясь сложному рваному ритму. Далекие уханья и частые «бумы» сменялись шепчущим треском и тихим «тра-та-та» на границе слышимости, а затем вновь обрушивались грохочущим водопадом.
Я открыл глаза.
Тьма.
Хотя… Да нет же! Не тьма, не беспросветный мрак, а мутные предрассветные сумерки, когда солнце еще даже не показалось на горизонте, но звезды уже погасли, и мир полнит вязкая серая мгла.
Вспышка. Длинная вертикальная полоса, подобно молнии, только снизу вверх, протянулась на полнеба и уперлась в тяжелые мраморные облака. Одного мгновенья хватило, чтобы осветить огромную уходящую вдаль равнину. Ее неровная поверхность бугрилась косматым ковром, на фоне которого висели грозди каменных глыб – маленьких ойкумен.
Я понял, что стою на подобном же куске скалы, и рядом есть кто-то еще.
Перед глазами еще плавали мерцающие пятна, когда в том же месте возникла новая вспышка. И тут же пришел звук.
Гром… нет, не гром, а ужасающий, перебирающий душу и рвущий перепонки, вой самой ткани мира сбил меня с ног. Я повалился на каменистую землю, а рядом со мной распластались другие бесформенные фигуры.
На фоне темного неба набух исполинский шрам. Огромная колонна света в чудовищном великолепии билась и дрожала, стреляя голубыми протуберанцами. А под ней, у ее подножья…