Тут все окошко избы заполнилось детскими головенками. Дело в том, что на попечении у Хювяринена осталось шесть малых внучат после смерти их отца и матери.
Одна из девочек крикнула:
– Ихалайнен идет!
– Это какой Ихалайнен, из Мурто? – спросил старик Хювяринен, строгавший полозья для саней.
Девочка пояснила:
– Тот, у которого нос большой… как у Юсси Ватанена…
– Ах, так это он идет! – промолвила хозяйка.
Еще раз осмотрев дугу, Антти подошел к лестнице. И тут он вспомнил, какой он значительный гость. Это заставило его выпрямиться. Захотелось даже немного пообчиститься. Он высморкался в пальцы и обтер свои руки о голенище. Затем, слегка почистив сапоги травой, вошел в дом.
Он сел на лавку, откашлялся и почувствовал себя как дома. Потом, вспомнив, что надо поздороваться, спросил Хювяринена:
– Где же ты нашел черемуху для своей дуги?
– Случайно увидел ее на поле у Матикайнена, – ответил хозяин и в свою очередь спросил:
– Ну что новенького у вас в Мурто?
– Ничего особенного, – сказал Антти. – Небольшие дожди прошли…
Хозяйка спросила:
– Как поживает Анна-Лийса, здорова? Разжигая свою трубку, Антти сказал:
– Особенно она не жаловалась ни на что… Вот собирается лен трепать…
– Ах, уже собирается лен трепать… Много ли снопов у вас в этом году? – спросила хозяйка, и Антти ответил ей:
– Да, пожалуй, на два снопа больше, чем в прошлом году.
– Вот как! На два снопа больше?
– На два.
Помолчали. Хювяринен строгал полозья, Антти же обдумывал, как начать сватовство. Он уже было нашел нужное начало, однако Хювяринен сбил его, сказав:
– Тут в ящичке есть мой табачок. Зачем ты своим набил трубку?
– Неважно, – пробурчал Антти и снова углубился в раздумье – как начать сватовство.
Наступило молчание, еще более продолжительное, чем раньше. Дети шумели. Хозяйка стала унимать их:
– Ребята, сидите тихо, как полагается при гостях. Потом хозяйка, сев за прялку, пустила ее в ход, и толстая пряжа стала накручиваться на катушку.
Сидели, строгали и пряли. Посасывая свою трубку и отплевываясь, Антти все еще обдумывал, как бы ему начать разговор о сватовстве. Однако не так-то было легко ухватиться за подходящее начало для разговора. И в этом он мысленно обвинял даже Хювяринена, который, так сказать, спутал ему карты.
Наконец он таки нашел нужное начало. Затянувшись и сплюнув, он сказал: