Татьяна Полетаева по-товарищески предложила Сашиным приятелям и знакомым сделать купюры по своему усмотрению. То неприятное, что мое самолюбивое прочтение выискало в письмах Сопровского и о чем я, семьянин средних лет, с легкостью бы и умолчал, когда-то было им сказано мне напрямую. Поэтому я оставил все как есть. Почти уверен, что каждый из числа людей, помянутых в Сашиных письмах, подтвердит: Сопровский не позволяет себе заведомо заглазных суждений – завидное качество. По выходе книги читатели сумеют убедиться, что в редких случаях решительного ухудшения отношений с кем-либо из своих знакомых Сопровский всегда руководствовался рыцарским правилом “иду на вы” – и объявлял письмо “открытым”.
Теперь о моих комментариях. Я никак не мог предположить, что пояснения – да еще в таких количествах – понадобятся для частных бумаг “всего-то” 25–30-летней давности. Но я мысленно усадил за это чтение своих взрослых детей – далеко не глупых и не безграмотных молодых людей – и делал свои пояснения, сверяясь с их уровнем знания реалий и атмосферы поздней советской эпохи, с заменой обязательного в наше время круга интеллигентского чтения на какой-то другой, мне неведомый, – вообще, с массой метаморфоз, которые могли нам, тогдашним, только присниться. Моим сверстникам и людям старшего поколения, разумеется, большинство из постраничных сносок покажутся элементарными и рассчитанными разве что на марсиан. Но после того как в многолетней давности беседе мои же дети называли пионерский галстук “косынкой”, я сам себе стал казаться доисторическим существом – и это ощущение с годами только крепнет. Не говоря уже о том, что и без всяких исторических катаклизмов уйма имен собственных, частных происшествий, недомолвок и т. д. нуждается в свидетельствах очевидца или толкованиях знатока. И потом: близкие люди на то и близкие, чтобы понимать друг друга с полуслова – а читатель не может и не обязан беспомощно вникать в “птичий язык” чужого свойского общения. Словом, это – комментарии “с глазу на глаз”: для сообразительного и заинтересованного, но недостаточно осведомленного собеседника. На “разговорный жанр” спишу и недопустимую при академическом подходе приблизительность обстоятельств времени и места – датировки от фонаря или даже полное их отсутствие.