– Это Пруша сработал. Он и рукояти косами заплёл. Сказывал, у мамки его такие. Тугие да крепкие.
Дитятя отвесил земной поклон. А когда выпрямился, столкнулся взглядом с княжичем.
– Ты сработал? Сам? – не без интереса разглядывал он Прушу.
– Я, – пробасил тот и потупил взор.
– Правду сказывай!
– Да он это, он, – вступился Ивач за подмастерье. – Только мы с кузнецом ему велели рукояти покрепше сработать, а Пруша, вишь, косы заплёл! Небось, когда ковал, о деви́це какой думал, а? Есть у тебя уже невеста на примете?
– Тятя не велит. Сказывает, рано мне аще… – басом гудел Пруша, искоса посматривая то на княжича, то на сотника, а то и вовсе бросая гневные взгляды на Ончутку.
Ивач усмехнулся и потрепал отрока по вихрастой голове.
– Ну-ка, неси сюда мечи! – приказал княжич. – Да себе прихвати, какой по нраву будет.
С опаской покосившись на Ивача, Пруша исчез в кузне. Вернувшись, он вынес два меча с рукоятями-косами и ещё один – длинный, узкий, тяжёлый двуручник.
– Добрый ты меч выбрал! – похвалил княжич, принимая оружие и становясь в стойку. – А не тот ли это, что воевода Артемий Силыч для себя заказал взамен сломленного под Муромом?
– Он самый и есть! – кивнул сотник, предвкушая любопытное состязание.– Вот и поглядим, Пруша, годишься ты княжичу нашему в малую дружину, или твоё место стенами кузни отмеряно.
Пруша испугался. Крепко сжимая рукоять двуручного меча, он попятился, пока не наткнулся спиной на створку воротины.
– Ивач, не губи! Смилуйся! Негоже мне дело сие! Не встану я биться супротив княжича, – загудел Пруша, оглядываясь по сторонам, словно ища поддержки у стен, ограды, деревьев и людей, что сновали по другую сторону подворья, выходящего на торжище, и не могли видеть за высокими заборами двор кузни.
– А супротив басурмана встанешь? – посерьёзнел княжич. – Ну-ка, не робей! Неужто тебя Гридя с Ивачем худо к делу ратному приспособили? Знамо, ты не запросто так при кузне подъедаешься. Покажешься, я сам за тебя Силыча просить стану. Пойдёшь ко мне в малую дружину? Али не любо тебе дело ратное?
– Любо! Да коли я тебе, княже, рану причиню? Мне же головы не сносить, – всеми силами старался увильнуть от сражения Пруша.
– Ты аще звона не услыхал, мечом и разу не махнул, а про раны сказываешь, – усмехнулся Владислав.
– Княжич, послушай совета дельного, не зли мальца. Горяч он, когда за живое затронешь. Спит и видит себя в дружине, – усмехнувшись, шепнул Ивач, стоя за спиной у Владислава, то ли случайно, то ли нарочно позабыв о горячности и самого княжича.