– Вы тут чего? – вернулся после разговора с колонистами Арно.
– Сель а ви, – сказал дон Севильяк.
– Кто-нибудь будет оставаться? – спросил Иван.
– Да почти половина. Им здесь сидеть, как в мешке. В неведении хуже, чем неизвестность в реальном мире.
– Вот и хорошо. Вы знаете… Это поселение в струе времени Дигона… Н-да… Мир тесен даже для нас! Я сейчас попробую вам показать… – Иван настроил облако стать прозрачным. – Что видите?
Иван спросил, но по лицам и невольным звукам ходоков понял: они видят то же, что и он: – поселение людей.
Здесь цвела будущая Сахара, километрах в пятистах от низовий Нила, на берегу большого озера, кое-где поросшего по берегам камышом. Виднелись островки с мелким кустарником и тем же камышом.
Жилища – глинобитные четырёхугольники без кровли – вольготно и беспорядочно протянулись вдоль топкого берега. Жаркое солнце полудня, по-видимому, загнало обитателей поселения в тень, лишь с десяток их копошился на берегу, да такое же количество собак окружало их.
– Итак, где?
Шилема почти беззвучно отозвалась:
– Вон у того маза, – показала она в стороне на отшибе стоящего строения. – Лучше внутри, там никто не живёт… Но, КЕРГИШЕТ, постой! – она изучающие всматривалась в панораму поселения. – Я, пожалуй, ошиблась… Надо лет на десять позже… Можешь?
– Попробую.
Вид посёлка остался прежним, лишь промелькнули тени, а рядом с заброшенным строением, которое, похоже, время обошло стороной, появилось ещё одно, поменьше и покрытое камышовыми снопами.
– Вот! – облегчённо выдохнула Шилема. – Теперь можно выходить.
– Никогда, даже в снах, не думах и не предполагал, что можно вот так… Ах, КЕРГИШЕТ, а можешь на десять лет, пожалуйста?.. На десять, так на десять…
Арно что-то ещё говорил, а Иван вдруг увидел Симона, и только после этого осознал, что Симон – это внезапно раскрывшаяся точка на карте времени, что несколько побледнела на фоне посёлка, но довольно чётко вновь показывала движение ходоков в поле ходьбы.
– Симон! – воскликнул Иван. – В опасности!
Кимер Учителя не позволял ему находиться в таком далёком прошлом, во всяком случае, он находился на пределе возможности. Вот почему Иван решил, что Симон в опасности. К тому же Симон оброс щетиной, глаза его запали, и был он не один – его опекали или преследовали какие-то создания, образа которых Иван никак не мог уловить.