Каким жалким он, должно быть, выглядел! Самолюбие заставило его подняться с ковра. Тот, помнится, был песочного цвета.
Джинни, как видно, любила мужа и, разумеется, даже помыслить не могла о том, чтоб изменить ему.
– Я не люблю вас, Ланс. Простите, но я не люблю вас, – сказала она.
– И вам совсем не жаль меня?
– Ох, Ланс, мне вас жаль, но поймите: не могу я ответить взаимностью на ваши чувства. – Его страсть Джинни, видите ли, считала порочной. – К тому же ведь Питер – ваш друг. Вы не должны вести себя вот так, это неправильно. Прошу, смирите чувства, ради себя самого постарайтесь забыть обо мне.
– Забыть вас? – Нет, он не хотел бороться со страстью! – Ей-богу, Джинни, это просто невозможно.
– Возможно, – возразила она, – только сделайте над собой усилие.
Он не видел ничего дурного в том, что влюбился в замужнюю женщину. Что делать, сердцу не прикажешь. Разве он виноват, что какой-то мужчина, пусть даже его друг, раньше покорил сердце Джинни и позвал её под венец?
Она, видите ли, непорочная, образец высокой нравственности и не может полюбить его! Неужели это плохо – добиваться женщины, которая тебе любезна? Он, во всяком случае, так не считал.
– А если я не хочу? – сказал он.
– Тогда мне придётся рассказать всё мужу.
– Вы правы, Джиневра. Я постараюсь забыть вас, – он сделал вид, что смирился, но в его душе кипел гнев.
– А сейчас прошу вас, удалитесь.
Блер был разъярён тем, что Джинни отвергла его. Он решил разрушить её брак, оклеветать гордячку перед мужем. Заявил Питеру Ларкинсу, что как-то раз зашёл без приглашения и увидел, как Джиневра целуется с любовником. «Ревности остерегайтесь, зеленоглазой ведьмы, генерал, которая смеётся над добычей».[3] Отомстить Джинни, сделать её свободной, устранить соперника – да, это казалось Блеру отличной идеей. Поверив злобному навету, Ларкинс в тот же день зарезал верную жену.
Блер не думал, что получится вот так. И всё-таки ему не жаль её.
***
Розалия в очаровательном светло-зелёном платье и её возлюбленный Джордж Стивен сидели на диване в гостиной его дома. На одной из стен – зеркало в полный рост, так же, как и в других комнатах этого особняка. На стене напротив – изображение Стивена. Порой он сожалел, что этот портрет не обладает свойством портрета Дориана Грея: с течением времени менялась картина, а сам Дориан выглядел так же, как прежде.