– Готов? – спросила Катя, не оглядываясь.
– Да, – сказал Иван. Подошел к ней. – Не обижайся на Пашку.
– Не буду. Он прав. Я шлюха.
– Пашка дурак, – сказал Иван. – У него все – или черное, или белое.
– У меня тоже. Дала, не дала, так, что ли?!
Она резко повернулась к Ивану, вздернула подбородок.
– Нет. – Иван поднял руку, дотронулся до Катиной щеки. Почувствовал, что девушка дрожит. – Ты хорошая. Пашка тоже хороший, только дурак.
– Почему я такая невезучая, а? – Она смотрела так, словно действительно ждала, что Иван ответит.
Он вздохнул. «Не умею я утешать».
– Брось, – сказал Иван. – Ну… хватит. Твоя судьба где-то рядом, Пенелопа. Я уверен.
Она хмыкнула сквозь слезы.
– Придурок ты, Одиссей. Бабья погибель. Это я сразу поняла, как только ты на станции появился.
«К черту все!» Иван обнял Катю, притянул к себе. Прижал крепко, чувствуя опустошающую нежность. Это все равно остается – сколько бы времени не прошло.
– Все. Будет. Хорошо.
– Красивый ты, – сказала Катя развязно. – А Таня твоя молодец. Другие все суетились, а она себе королевой. Молодец. Так и надо. Вот ты и попался. – Она вдруг сбросила эту манеру. – Смотри. Будешь Таньке изменять – я тебе сама яйца отрежу. Вот этими самыми ножницами. Понял, Одиссей?
– Понял, – сказал Иван. Держал ее крепко, чувствуя, как уходит из Катиного тела дрожь. Голова кружилась – от усталости, наверно. Красный свет казался чересчур резким.
Все, пора на боковую. Только…
– Знаешь, зачем я ходил… – начал Иван.
В палатку ворвался Пашка. Угрюмо прошествовал к столу, схватил бочонок с пивом, буркнул: «Звиняйте, забыл». И вышел в дверь мимо остолбеневших любовников.
– Ну, пиздец, – сказал Иван, глядя вслед другу.
Катя посмотрела на его растерянное лицо и вдруг начала хохотать.
Он вышел из медчасти, забрав только сумку и автомат. От брезента ощутимо воняло жженой резиной. Иван поморщился. Сейчас бы почистить оружие и спать. В глазах резь, словно сыпанули песка. Тяжесть в голове – чугунная и звенящая, как крышка канализационного люка.
Впрочем, осталось одно дело.
– Пашка! – Иван осекся. Рядом с палаткой уже никого не было.
– …в некотором роде это ответ на знаменитое высказывание Достоевского: «…широк человек, слишком даже широк, я бы сузил».
Иван остановился, услышав знакомый голос.
Возле искусственной елки, увешанной самодельными игрушками и даже парой настоящих стеклянных шаров, сидела компания полуночников. Гирлянду на елке никогда не выключали – цветные диоды энергии ели минимум, а света для ночной смены вполне хватало. – Вот что получается. Мы сузили свой мир, – говорил пожилой грузный человек с черной растрепанной бородой. – До этого жалкого метро, до живых – пока еще! – станций. А ведь это конец, дорогие мои. Так называемые диггеры или сталкеры – самая опасная профессия…