). Буду тебе очень признателен, если не станешь упоминать нашей терки в присутствии тех, кто может передать разговор Хэлу. Мне оно выйдет боком. Джеффрису я, разумеется, ни о каких интимностях рассказывать не стал бы
[134]. Хотя они с Хэлом и не общаются больше. Ко мне же Хэл относится вполне сносно.
Хэлен Паркер пробыла здесь всего полчаса, поэтому я ничего толком не понял[135].
Буду благодарен, если побольше расскажешь о Филе[136]. Кошмар прямо, я ведь всегда был о нем высокого мнения.
Всегда твой,
Билл
P. S. Я вполне способен смотреть своей гомосексуальности в лицо.
P. P. S. Попался иммиграционной полиции – я, видите ли, в черном списке. Пришлось забашлять этим хапугам двести баксов.
(1) – Совершенно верно!
(2) – Числа двадцатого сего месяца пришлось затянуть пояса потуже и перейти на тортильи.
(3) – Если сможет.
Продолжаю заглядывать через плечо.
Джоан
(Пишу карандашом, дабы он мог стереть мои комментарии, если сочтет нужным.)
* * *
Джеку Керуаку
[Мехико,
Керрада-де – Меделин, 37
Май 1951 г.]
Дорогой Джек!
Вижу, о Мексике ты ничего не знаешь. Умел бы я рисовать, показал бы тебе, чем кончаются эти «идиллические долгие вечера за ужином в кругу семьи». Народ пьет и хавает с заката и до одурения, так что все выползают из-за стола отупевшие и вусмерть пьяные, и в таком вот состоянии с ножами, мачете и «розочками» забираются к соседям, где трех – четырех человек наверняка укокошат. Потом вломится пьянющий коп и шмальнет еще троих – четверых или больше, и только позже сообразит, что попал совсем не в тот дом, и убитые им – вовсе не те, кто когда-то увел у него шмару, уже пять лет как мертвую (вот так-то пьяным шататься по улице).
Мексика отнюдь не проста, не весела, и у нас не идиллия. Это тебе не Канада, это – восток: его правила вобрали в себя две тысячи лет эпидемий, бедности, деградации, маразма, рабства, жестокости, психического и физического угнетения. Мексика – мрачное место, похожее на бредовый кошмар. Мне она нравится, но нравиться всем она не обязана. Тут не Лоуэлл[137]. Люди в Мексике совсем не такие, как в Америке прошлого века – не спокойные и не мирные. Соседи друг о друге не знают ни духопера лысого. Если мексиканцу случается замочить кого-либо (а здесь самый высокий уровень смертоубийств), то замочит он, скорее всего, лучшего друга. Местные вообще жмутся к друзьям, а чужих боятся до усрачки.