– Может, показалось тебе, сынок? – усомнилась бабушка.
Я отрицательно покачал головой. Не могло такое показаться.
– Я привык доверять своим глазам.
Старуха долго молчала. Я закурил ещё одну сигарету и, прислонившись спиной к забору, прикрыл веки. Бессонная ночь давала о себе знать, глаза резало, словно в них насыпали песка.
– Был когда-то у нас племзавод с целым табуном, – наконец нарушила молчание старушка. – Вот только последнюю животинку ещё в девяносто третьем на бойню отвели, а те ребятишки, что лошадей в озере купали, сами давно отцами стали. В городе живут.
Всё верно. Мёртвая деревня. Дома кособокие, серые от полинявшей краски. То тут, то там накренившиеся заборы зияют прорехами. Нет тут никого.
– Из живых лишь я, Семёныч да Зинка-распутница остались, – словно прочитав мои мысли, сказала женщина и вновь угадав, пояснила: – Седьмой десяток разменяла, а каждый вечер к соседу чаёвничать ходит.
Я лишь усмехнулся и грустно заметил:
– А что тут ещё делать? Только в гости ходить.
– Ко мне не идут, – сухо прокаркала старуха. – Ведьмой кличут.
Утро выдалось прохладным. Я поёжился и искоса посмотрел на бабулю. Самая обычная старушка, таких миллионы на великих просторах России.
– Пора мне, – тяготило меня это место. Я привык к городам, где толпы людей, где кипит жизнь. А тут тлен и разруха. Навевает тоску и мысли о смерти. – Спасибо за приют. В следующий раз гостинцев привезу, отблагодарю.
– Иди, сынок, иди, – не стала меня отговаривать женщина. Да и зачем? Кто я ей: друг, брат, сват, чтобы в гости звать? – Только не свидимся больше.
Ну, точно ведьма. Стараясь не обращать на её слова внимание я зашёл в сарай, собрал свои нехитрые пожитки.
– Это ты память земли видел, – остановил меня у калитки скрипучий голос старухи. – Помнит ещё, матушка, людей. Хранит в себе отпечаток босых детских ног, с росой впитала пот и кровь людей живших здесь.
Я молча кивнул ей на прощанье и зашагал в сторону брошенной вчера машине.
Может это и неправильно, но что я мог сказать этой старухе? Что разделяю её горе и боль? Что всё ещё будет хорошо? Что появятся в этой брошенной деревне новые люди и вновь заколосятся пшеницей поля, заурчат дизельными моторами трактора, побежит наперегонки к озеру детвора. Может так и случится, но это уже будет не ЕЁ деревня.