* * *
В глубине комнаты старый, растрескавшийся от сырости стол. Желтый некогда шпон выцвел и отслоился. На столе звонит древний серый телефон. Долго и тоскливо, как в старом гангстерском фильме.
Наконец Мика подходит. Секунду медлит и снимает трубку. На пластмассе остаются пятна от стертой пальцами пыли. Мика прикладывает трубку к уху, на ее лице – мучительная смесь надежды и страха.
– Алло? – говорит Мика в дырчатую мембрану. И слушает.
В трубке – тишина.
Мика неуверенно повторяет:
– Алло! Меня кто-нибудь слышит?
«Ышит… ышит… ышит», – отзывается далекое эхо.
И вдруг звучат гудки. Резкие, тревожные звуки, словно удары сердца. Кажется, они идут не из трубки, а отовсюду. Словно вся комната гудит, как телефонная мембрана.
Внезапно сквозь гудки прорезается голос. Мощный, глубокий, но словно потусторонний. Он тоже идет со всех сторон. Из стен, потолка, из старого стола и бетонного пола. Из трубки. Голос звучит механически и монотонно, словно запись древнего автоответчика:
– У меня больше нет для вас ангелов.
Мика оглядывается.
– Но…
Голос повторяет монотонно, словно автомат:
– Все мои ангелы заняты.
* * *
Мика поднимает голову и видит.
Красное безжизненное небо, как бывает на закате. Огромное поле разорванных, почерневших облаков, обугленные развалины райских врат. Бронзовые завитки оплавились, золотые буквы осыпались. В обрывках облаков застыли почерневшие трупы ангелов. Их крылья обгорели. Их лица искажены судорогами. Они мертвы.
Черные сгоревшие перья медленно кружатся в воздухе и падают вниз, сквозь облака.
Это жутко и очень красиво.
* * *
– Видишь? – говорит голос устало, совсем по-человечески. – Мне некого послать тебе на помощь, Мика. Все мои дети… вот что с ними стало. У меня больше нет для вас ангелов.
Мика говорит:
– Как печально.
Голос снова повторяет с интонациями автомата:
– Все мои ангелы заняты.
– Но мне очень нужна помощь! – говорит Мика. – Очень нужна!
Голос молчит. Гудки идут, но словно издалека, глухие и едва слышные.
– Пожалуйста, – говорит Мика безнадежно.
Голос молчит. Гудки идут.
Мика начинает кричать. Это боль и стон отчаяния:
– Хотя бы кого-нибудь! Пожалуйста!
Она останавливается, затем повторяет очень тихо:
– Пожалуйста.
Пауза. Тишина. Наконец раздается далекий гром… затихает.
Голос устало:
– Ладно, есть один…
Мика вскидывает голову: