– Докладывайте.
Переглянулись. Старшина спросил неуверенно:
– Что докладывать?
– Все. – Плужников говорил жестко и коротко: рубил. – Где наши, где противник.
– Так это… – Старшина замялся. – Противник известно где: наверху. А наши… Наши неизвестно.
– Почему неизвестно?
– Известно, где наши, – угрюмо сказал Федорчук. – Внизу. Немцы наверху, а наши – внизу.
Плужников не обратил внимания на его слова. Он говорил со старшиной, как со своим заместителем, и всячески подчеркивал это.
– Почему не знаете, где наши?
Степан Матвеевич виновато вздохнул:
– Разведку не производили.
– Догадываюсь. Я спрашиваю: почему?
– Да ведь как сказать. Болели вы. А мы выход заложили.
– Кто заложил?
Старшина промолчал. Тетя Христя хотела что-то пояснить, но Мирра остановила ее.
– Я спрашиваю, кто заложил?
– Ну я! – громко сказал Федорчук.
– Не понял.
– Я.
– Еще раз не понял, – тем же тоном сказал Плужников, не глядя на старшего сержанта.
– Старший сержант Федорчук.
– Так вот, товарищ старший сержант, через час доложите мне, что путь наверх свободен.
– Днем работать не буду.
– Через час доложите об исполнении, – повторил Плужников. – А слова «не буду», «не хочу» или «не могу» приказываю забыть. Забыть до конца войны. Мы – подразделение Красной армии. Обыкновенное подразделение, только и всего.
Еще час назад, проснувшись, он не знал, что скажет, но понимал, что говорить обязан. Он нарочно оттягивал эту минуту – минуту, которая должна была либо все поставить по своим местам, либо лишить его права командовать этими людьми. Поэтому он и затеял умывание, переодевание, бритье: он думал и готовился к этому разговору. Готовился продолжать войну, и в нем уже не было ни сомнений, ни колебаний. Все осталось там, во вчерашнем дне, пережить который ему было суждено.
В тот день Федорчук выполнил приказание Плужникова: путь наверх стал свободен. В ночь они провели тщательнейшую разведку двумя парами: Плужников шел с красноармейцем Волковым, Федорчук – со старшиной. Крепость еще жила, еще огрызалась редкими вспышками перестрелок, но перестрелки эти вспыхивали далеко от них, за Мухавцом, и наладить с кем-либо связь тогда не удалось. Обе группы вернулись, не встретив ни своих, ни чужих.
– Одни побитые, – вздыхал Степан Матвеевич. – Много побито нашего брата. Ой, много!
Плужников повторил поиск днем. Он не очень рассчитывал на связь со своими, понимая, что разрозненные группы уцелевших защитников отошли в глухие подземелья. Но он должен был найти немцев, определить их расположение, связь, способы передвижения по разгромленной крепости. Должен был, иначе их прекрасная и сверхнадежная позиция оказывалась попросту бессмысленной.