«А вы разве не ищете Армию ген. Алексеева?» – спросил я. Глаза их загорелись прекрасным молодым блеском. Впереди стоял мальчик в знакомом мне мундире.
«Вы кадет Михайловского Воронежского корпуса? Мой отец был кадетом первого выпуска вашего корпуса».
Лед растаял. «Так точно!» «А я Орловского корпуса», «я Московского», – и они весело сознались, что именно приехали из разных мест России, чтобы поступить в Армию ген. Алексеева и Корнилова.
Как пробирались эти милые дети, как бросили они свои семьи, как нашли они после многих трудов эту обетованную Армию!
Я дал им адрес штаба, но раньше посоветовал им пойти на гауптвахту, которую охраняли тоже кадеты (!) Новочеркасского корпуса, чтобы там их казачьи товарищи накормили их.
Также слеталась сюда другая молодежь.
Офицеры Армии занимали места в строю рядовыми рядом с маленькими кадетами и великовозрастными семинаристами. У всей этой молодежи был один порыв, одна мечта – жертвовать собой для Родины. Этот дух и вел к победе, и этим только и объяснялись успехи этой кучки людей в борьбе с врагом, в десятки раз сильнейшим. Святая любовь и вера в своих вождей вела их от одного подвига к другому. И этим, повторяю, мы обязаны были именно их благородной и чистой молодости.
Старшее поколение думало не так. Я не говорю о военных, я говорю о тех, кто равнодушно смотрел на гибель и жертву этих лучших отпрысков русской молодежи.
Трагедия «Отцов и детей» встала с необычайной яркостью перед нашими глазами.
Как-то раз ген. Алексеев присутствовал при похоронах нескольких убитых мальчиков. На их могиле он сказал:
«Я вижу памятник, который Россия поставит этим детям. На голой скале разоренное орлиное гнездо и убитые орлята. А где же были орлы?»
Это трагическое восклицание останется навсегда памятником подвигу молодости и равнодушию старшего поколения.
Когда после взятия Ростова Армии понадобились деньги, то богатейший многомиллионный Ростов собрал что-то около тысячи рублей, а когда в Ростов вошли большевики, ростовцы на блюде поднесли им 2 миллиона.
Как-то много позднее, когда летом 1918 года мы вернулись в Ростов, я отправил своего сотрудника к одному крупному общественному и финансовому деятелю переговорить с ним об оказании помощи Армии.
Он был очень предупредителен и дал целый ряд указаний.
«Мой сын гимназист (или студент) сам в Добровольческой Армии, был два раза ранен, но опять возвращается в строй», – сказал он, а потом стал умолять не называть его имени в газете, так как к нему могут плохо отнестись, если «что» случится.