– Когда берут без моего разрешения, получается, меня обманывают. Я не люблю, когда меня обманывают. Я всегда это вижу. Но никогда не показываю, что вижу, чтобы не отличаться от других.
Он хотел сказать, что любит пиво, но почему-то сказал то, что сказал.
Кафе закрывалось, и буфетчица, повесив на входе табличку «Закрыто на обед» и поставив счеты ребром, спорила о чем-то с очередью. Иногда она поглядывала на посетителей, сидевших за столиками, а поскольку счеты стояли на стойке, то на посетителей она поглядывала сквозь костяшки.
Девушка отложила газету, в которую, замерзая от холодного осеннего ветра на улице, косился через стекло витрины мужчина в поношенном костюме, и быстро, но внимательно осмотрела своего собеседника. И, кажется, оставшись довольной после осмотра, спросила:
– Скажите, а вы когда-нибудь были влюблены? безрассудно влюблены!.. но только… не в пиво и не в чаевые.
Она так мило улыбнулась на последней фразе, что на неё нельзя было обидеться и не ответить.
– Да.
– Да? – девушка, кажется, и обрадовалась, и загрустила, и смутилась, и примерила этот ответ на себя, и, не успев подобрать более подходящего вопроса, поинтересовалась: – Как её звали?
– СССР.
Лицо незнакомки ответило удивлением. Он ещё не знал, что она удивилась совершенно по другой причине, нежели он подумал.
– А что вы удивляетесь? Раньше модно было называть такими именами – Октябрина, Индустрия, Вилен, Ким… Даздраперма… Всякими. Даже такими редкими называли, что сейчас и не вспомнишь, не сохранились в истории, потому что люди не оставили след. Такой конструктивизм на уроне имен.
– Редкое имя, – шепотом согласилась девушка.
– Да, редкое.
– И знакомое.
Буфетчица уже стояла возле двери и кричала кому-то через стекло витрины:
– А я вам говорю, закрыто! – кричала так, словно стояла над душой у всех, кто ещё оставался в кафе, особенно над душой той парочки за столиком у витрины, которая о чём-то договаривалась. Чтобы лучше слышать, о чём те договаривались, буфетчица придвинулась ближе.
– Мы можем ещё встретиться? – первой предложила знакомство девушка.
– Конечно, – ответил он и чуть внимательнее посмотрел на свою новую знакомую.
Ему захотелось представить, как она будет выглядеть, когда станет взрослой женщиной. Он отвёл взгляд в сторону, и подумал: «У меня порой не хватает сил, чтобы жить, потому что от меня уходит красота, от меня уходит гармония. От всех нас уходит красота и гармония. Мы её находим или создаем заново, а она опять, словно вода сквозь пальцы, уходит. А сердце каждый раз переживает эти потери словно впервые. Мы учимся жить – от нас уходит жизнь. Мы учимся любить – от нас уходит любовь. Всё уходит. И даже когда, казалось бы, ты всё заключаешь в своих объятиях, тебе вдруг начинает казаться, что не это есть красота, не это есть любовь, не это есть жизнь. Всё подвергается сомнению». Возможно, он об этом подумал, когда шёл домой и закончил свою мысль уже дома, а возможно, мысль пришла к нему уже в конце истории. Он обладал способностью узнавать мысли, которые придут к нему в будущем.