Когда мы вышли из машины, на крыльце морга появился в окружении свиты чем-то сильно озадаченный мэр города собственной персоной. Увидев Тофеля, мэр радостно развел руками.
– Олег Николаевич, и вы тут! Это очень, знаете ли, хорошо. Я почему-то был совершенно уверен, что встречу вас здесь.
Градоначальник тут же зло отогнал кинувшуюся к нему свиту, подошел ближе, взял Тофеля под ручку и, отводя в сторону, зашептал:
– Резонанс огромнейший. Шутка ли – депутата убили. Этим случаем там, – мэр поднял палец вверх, – уже сегодня интересовались. Ох, чувствую я, что скоро нас кое-кто как овец дрессированных перед собой построит и будет отчета спрашивать. Скажет, раз на вашей территории все это происходит, значит, вы и виноваты. Как будто у нас ни прокуроров, ни милиции нет. Одни только мэры, которые за все везде и всегда отвечают. Олег Николевич, я знаю, что вы здесь нарисовались не просто из любопытства. Вы уж, голубчик. Если что-то по этому делу узнаете, будьте добры, сообщите, а? – попросил напоследок мэр.
В дурно пахнущем здании морга мы нашли тощего врача в здоровенных очках и вместе с ним направились в покойницкую.
В огромном зале гулко гудели лампы дневного света, а на столах, укрытые грязными простынями, лежали покойники.
– Это он? – спросил Тофель, после того как патологоанатом остановился у одного такого стола.
– Он, – ответил врач и, взявшись за край простыни, буднично спросил: – Показывать?
– Не надо, – тихо, но достаточно твердо сказал Тофель. – Лучше расскажите от чего он помер.
– Там, – указал патологоанатом пальцем на спрятанного под простыней покойника, – на его шее отчетливо видна странгулярная полоса. Очень типичное повреждение для повешенных.
Сказав это он многозначительно умолк.
– Что вы хотите этим сказать? – не утерпел Тофель.
– Только то, что, по характеру этой самой полосы ясно, что погибший в момент удушения вероятнее всего находился в горизонтальном положении. При повешении след от веревки на шее несколько другой. Я уже начал составлять заключение по этому поводу и… – Патологоанатом умолк, глядя в потолок, потом продолжил: – Я не знаю, как это объяснить, да это в общем-то и не моя работа, но, к примеру, под его ногтями нет совершенно никаких следов, и, надо сказать, вообще я не обнаружил на его теле следов борьбы – царапин, синяков, ссадин. Такое ощущение, будто его душили, а он при этом даже не сопротивлялся.