Я вышла из школы почему-то не через главные двери, а на задний двор. Совсем рядом пробежала стайка мальчишек, гнавшихся за серым и почему-то очень смешным, оттого что он весь был изрисован надписями «Viva el presidente!6», мячом, катившимся прямо в заросли кукурузы.
А может, и не было никаких надписей, а мне все это чудится сейчас, а были только веселые крики детей и шумное дыхание большой рыжей собаки, распластавшейся у моих ног на ступенях школы.
Я нагнулась к собаке, погладила ее и услышала за спиной шаги Анабель, вышедшей из школы вслед за мной.
– Надо сходить в церковь, – сказала она мне, – посчитаю камешки в мозаике во время мессы.
Я безразлично посмотрела на возвышавшуюся над городом башню старой часовни.
– Значит, ты достаточно религиозна, чтобы ходить на мессу, но не слишком, чтобы ее слушать? – бросила я, шаря в сумочке и пытаясь отыскать солнцезащитные очки.
Моя приятельница посмотрела на меня так, как будто хотела сказать: «В церковь надо ходить, вот и все, что я знаю», – но ничего не сказала, только кивнула мне на прощание, и мы разошлись в разные стороны.
Я побрела к берегу – хотела прогуляться вдоль линии прибоя и послушать спокойное дыхание океана. А Анабель направилась к хрущевке, где ей так же, как и мне, правительство предоставило однокомнатную квартиру.
Я вышла к океану и застыла в немом восторге.
Вот ради чего я ехала. Вовсе не высокопарная миссия борьбы с неграмотностью в стране третьего мира, не бегство от неудачных, оставшихся в Москве отношений. А эта изумрудная бесконечная лазурь, подернутая легким соленым бризом, нежно обволакивающим и лицо, и плечи, и усталые мысли в голове.
Через несколько часов (ощущение времени тогда совсем стерлось из моего сознания) мы снова встретились с Анабелью на вечерней мессе. Кажется, она проходила в семь часов.
Я никогда не бывала на католических богослужениях, но в тот вечер я почти не смотрела на падре и не слышала ничего, что происходила вокруг.
Темные своды церкви действовали на меня почти гипнотически. Я стояла, словно завороженная, и слушала, как медлительно, нежно и чисто поют в моем сердце голоса отживающих тревог и сомнений.
Направляясь к выходу вместе с другими прихожанами после окончания мессы, я почему-то остановилась у самых дверей, взгляд мой упал на небольшую темную фигурку Богоматери – золотую с черным.