Офисная скученность подталкивает коллег к более тесному общению, чем, если бы рабочего пространства было вдоволь. Когда люди долго общаются на работе, то кроме служебных вопросов, нет-нет, – да и проскочит разговор на житейскую тему.
Однажды, случилось так, что у одного из иностранных коллег главного героя закончился контракт. Предстояло возвращение домой. Он долго работал в Москве, и столько же отсутствовал у себя на родине.
Перемены волнуют. Волнение особенно сильно, когда возвращаешься в страну, в которой последние лет десять бывал только краткими наскоками отпусков. Коллега разволновался, а его жена – и того больше.
Жены влияют на принятие решений по критическим жизненным вопросам. Выбор места жительства всегда в приоритете семейного строительства.
Жене иностранного коллеги было уже больше сорока, но еще меньше пятидесяти. Лет. Возраста.
Это мы в России говорим по-простому:
– Ему двадцать.
– Ей пятьдесят.
Англичанине тоже могут сказать по-простому, но зачастую добавляют:
– «Old – старости».
– He is 20 years old – Ему 20 лет старости.
Немцы, объединившиеся с англичанами на платформе общности англосаксов, придерживаются того же подхода:
– Er ist 20 Jahre alt.
Даже не зная немецкого, легко догадаться, что слова «old» и «alt» – одной крови, которая, споткнувшись о понятие «старость», начинает застаиваться,
Люди в России ближе к представителям латинской культуры (французы, испанцы и, особенно, – итальянцы). Англосаксы от нас дальше. Или, возможно, французы больше похоже на нас, чем мы на англосаксов. Перестановка мест слагаемых в данном конкретном случае никакой роли не играет. Жизнь – не математика, хотя «наука цифр и чисел» и претендует на универсальность своего языка. Любая претенциозность смешна, пафосна и удручает. Возможно, в этом причина, почему математику не любят взрослые и дети. Дети – талантливые манипуляторы и тонко чувствуют фальшь. Рыбак рыбака…
Француз говорит:
– Il est de 20 ans – Он есть двадцати лет.
О «старости», казалось бы, – ни слова. Но как говорят жители страны за спиной Статуи Свободы (подаренной, кстати сказать, американцам французами):
– Неизбежны только смерть и налоги.
Все остальное – вариативно. Течение времени не остановить. Все начатое когда-то закончится. Это банально, но неизбежно.
– Derniere feu – последний огонь, – сказал иностранный коллега главному герою. – Между 45 и 55 годами – это возраст «последнего огня». Ощущения обостряются. Особенно, у женщин. Женщина вспыхивает последним пламенем страсти, а мужчина фонтанирует последними энергетическими извержениями. После этого вулкан начинает угасать. Хотя, рдеющие отблески остывающей лавы еще долго могут пугать туриста, решившегося совершить ночную прогулку.