– Тофер, ты меня слышишь? – раздался над ухом мужской голос. – Накрой его чем-нибудь. Его надо согреть.
У его лица мелькают чьи-то ноги. Вокруг суета. Его трогают руками.
– Тофер, скажи что-нибудь. – Кто-то трясёт его за плечо, он открывает глаза, и перед ними встаёт чёрно-белая плитка кафеля. Где он? Вокруг голоса. Очень шумно. Он снова закрывает глаза.
– Он горячий.
– Померь температуру.
– О боже. Сорок.
– Звони врачу. Нет, в «Скорую». Набери 999.
– Его надо отнести в постель.
– Нет, не надо трогать.
– Накройте его.
– Нет-нет, он слишком горячий.
– Что случилось, что с Тофером? – голос, слишком хорошо ему знакомый. Элли. – Мам! Пап! Почему Тофер лежит на полу?
– Иди к себе, Эл.
– Нет. Тофер! Тофер! – голос Элли ближе. Совсем близко. В самое ухо. Он чувствует её дыхание. – Смотри, что я нашла. – Его руки касается что-то холодное. – Это твоя статуэтка, Тофер. Фигурка Ка. Я только что её у себя в комнате нашла.
– Девушка, отойдите.
– Элли, дай доктору подойти.
Чем-то холодным касаются его груди.
Что-то вставляют в рот.
Зачем-то его двигают.
Поднимают.
Уносят вниз, вниз, вниз.
Прохладный ночной воздух.
Синяя мигалка.
Рёв мотора.
Вой сирены.
И только когда двери белой машины уже закрывались, Тофер вдруг заметил вдалеке силуэт птицы, парящей в небе, увидел её морду в форме сердца и крылья, раскинувшиеся за спиной, словно широкая тень.
Но как птица летела вслед за «Скорой», пока та везла его до ближайшей больницы, мчась по северным кварталам Лондона, он уже не видел. Он не видел её круглых глазищ, следящих за каждым движением машины, за каждым её поворотом. Он не видел, как крылья цвета топлёных сливок бились в ночном воздухе.
И когда медсёстры в голубой форме уложили Тофера на хрустящие белые простыни, он не видел, как птица села на карниз окна и уставилась на него в ожидании.
Тофер не понимал, где он. Сознание то покидало его, то возвращалось, и в голове у него роились странные звуки и видения, из-за которых ему каждый раз чудились разные места. Вот он в тёмном тоннеле, в уши бьёт шум бегущей воды. А вот он уже дома в кровати, и над ним склонилась мама. Мама, не Молли, и её длинные светлые волосы окаймляют её лицо и щекочут его, Тофера. Видение снова меняется, теперь Ка трётся о его щёку и громко мурлыкает. Следующая картинка – он снова в тоннеле, ему бьёт по глазам яркий белый свет впереди, и в голове рождается мысль: может, я умер? Кажется, именно это видят люди – тоннель, в конце которого свет, – когда покидают эту жизнь и переходят в жизнь вечную?