При восхождении к вершинам власти Чингисхан использовал судьбоносную ломку старых традиций, когда путем фиктивного родства и назначений на ключевые позиции преданных простолюдинов ему удалось создать могучее и дисциплинированное образование, общность людей с едиными интересами. Позже он проявил замечательную находчивость, взяв на вооружение мистику и религиозные догмы и тем самым укрепив свою власть. Перед военными походами, например на Китай, он инсценировал общение с божествами, после чего объявлял «волю Вечно Синего Неба».
Как большинство людей, ставших разрушителями во имя своего тщеславия, Чингисхан старался подкреплять свои наиболее противоречиво воспринимаемые действия религиозно-мистическими знаками. Он с трудом и не без сомнения, но все же решился на уничтожение шамана Теб-Тенгри, ведь шаман обладал просто непостижимым
уровнем влияния. Без его освящения не совершалось ни единого серьезного начинания и военного похода. Убийство такого влиятельного в обществе человека, каким был шаман Теб-Тенгри, даже для могущественного предводителя не могло остаться без объяснений. Чингисхан должен был позаботиться о своем авторитете и расшифровать логику своих поступков. Но логики не существовало: ведь на самом деле широким массам сложно объяснить, что дерзкие посягательства шамана на членов его семьи являлись продуманной проверкой дозволенного и фактическим наступлением на его, Чингисхана, власть. Оставалось прибегнуть к религиозной интерпретации. Поэтому после вероломного и лихо осуществленного преступления Чингисхан, как указывает Борис Владимирцов, «довел» своим подданным, что «Небо не возлюбило его и отняло вместе и жизнь, и тело его». Любопытно, но престарелому отцу шамана хан, как сообщает тот же исследователь, заявил прямым текстом: «Он хотел быть равным мне, за то я и погубил его». Тут, к слову, снова проявляется суть личности завоевателя: ограничивая свободы, он только себе одному определил возможность действовать по своему усмотрению, безнаказанно и неподотчетно.
К Небу Чингисхан обращался множество раз, как только следовало внушить управляемому им народу веру в необходимость того или иного рискованного шага. Таким образом он не только укреплял свою позицию, подкрепляя свое мнение мнением несуществующих богов, будто стоящих за спиной завоевателя, но и перекладывал часть ответственности за будущие потери и невзгоды на них. Он, определив себе роль полубога, беззастенчиво пользовался посредническим мостиком между Небесами и всем остальным миром.