«Люди, которые рассказывают истории, не умеют писать их. Если ты на самом деле думаешь, что люди, которые могут хорошо писать, треплются день и ночь, то кто же тогда эти несчастные бедняги, именуемые писателями, которые не могут связать два слова и сидят с несчастным видом перед телекамерой, когда у них берут интервью для телевидения?»
С. Кинг «Мизери».
О знаменитой т.н. «Пермской аномальной зоне» было написано и говорено очень много. Но я все же собираюсь описать то, что чувствовал сам и лично видел своими глазами.
Этой же целью задавались в своих публикациях многие авторы материалов о «Зоне», как я в дальнейшем буду ее называть. Все началось, конечно, с подачи прибалтийского журналиста Павла Мухортова; масло в огонь подливал и местный чудаковатый «исследователь» Эмиль Бачурин. Именно эти фамилии в связи с «Зоной» гремели в свое время по странам бывшего СССР. Многие читатели наверняка знакомы со статьей С. Казанцева «Аномалия» в журнале «Уральский следопыт» №4 за 1990 г., в которой автор, нисколько не преувеличивая (в отличие от других), описывает свои личные наблюдения и ощущения, вплоть до физического воздействия на человека, которое он испытал на себе. Разнообразие огромно!
Но перейдем к моей первой поездке в «Зону», носящей в свое время чисто ознакомительный характер. После «зонских» рассказов, которыми так и кишели многие наши уральские газеты, мой интерес к «М-скому треугольнику» сильно возрастал. И когда же он достиг некой кульминационной точки, я решил – еду немедленно!
В этой августовской поездке 1991 года принимали участие всего четыре человека, один из моих спутников – т.н. «контактёр». Не буду описывать наши неудачные попадания на электрички, но к вечеру (часам эдак к десяти, – прим. авт.) мы были уже на берегу реки Сылвы (а выехали из Екатеринбурга в 6 часов утра). И вот как раз тут начались наши совместные наблюдения. На противоположной стороне реки над лесом стали появляться вспышки, справа от нас появилось свечение, слева же из-за леса под углом градусов в 30 шел луч прожектора. Он долго еще был виден, потом «рассеялся, оставив после себя небольшое свечение», как рассказывали потом всем встречным мои спутники. Место на берегу, на котором мы сидели, то освещалось, то снова погружалось во мрак, однако никто фонарик не зажигал. Была ночь… Деревня спала… Поутру переправились на другой берег…