– Рад с вами познакомиться, – сказал муж Ровены, пожимая ей руку. Рукопожатие было таким мягким, что скорее походило на ласку.
Харриет подняла глаза и увидела, что он словно бы изучает ее. Это привело ее в смущение, она отдернула руку и непроизвольно отступила на шаг. Льюис ухмыльнулся.
– Мы с Ровеной искренне надеемся, что вам у нас будет хорошо, – произнес он проникновенным голосом. – Возможно, Ровена доставит вам много хлопот. Но вы, насколько мне известно от нее, устали от скучной жизни и не боитесь столкнуться с неожиданностями.
– Я уверена, что работа у вас поможет мне узнать много нового, – сказала Харриет, все больше теряя самообладание под его пристальным умным взглядом и невольно отмечая, какие широкие у него плечи и узкие бедра.
– А Крис дома, дорогая? – спросил Льюис, обнимая жену за плечи.
– Кажется, я видела, как он возвращался к себе из бассейна, – с очаровательной улыбкой ответила Ровена.
– Позвони ему, нужно познакомить его с Харриет.
Ровена выскользнула из комнаты, и Харриет решила, что не стоит переминаться с ноги на ногу посередине гостиной, как застенчивая школьница, и присела на низенькую кушетку. Юбка снова задралась значительно выше колен.
Льюис скользнул взглядом по ее ногам и, пожевав губами, будничным тоном сказал:
– Надеюсь, вы сработаетесь с Ровеной. У нее сейчас трудный жизненный этап. Наш новый фильм станет для нее важным испытанием. И ей необходимы поддержка и понимание. Порой она становится труднопереносимой, но все это от ее неуверенности в себе. Вы скоро поймете, что большинство актеров очень ранимы. Вы следите за моей мыслью?
– Если бы моя работа зависела от моей внешности, я бы тоже ощущала внутреннюю неуверенность, – ответила Харриет, размышляя, почему Льюис остался внешне равнодушным к ее ногам: потому, что слишком часто видел женские ноги, или же потому, что у Ровены они лучше? Последний вариант ее почему-то не устраивал, она считала, что может гордиться красотой своих ног.
Словно бы угадав ее мысли, Льюис решил сделать ей комплимент.
– По-моему, у вас нет оснований испытывать неуверенность, – глядя ей в глаза, сказал он.
– Ровена – настоящая красавица, – сказала Харриет первое, что пришло ей на ум.
– Раньше – да, но когда тебе тридцать, камера может преподнести неприятный сюрприз.
– Ей тридцать лет? Вот уж бы никогда не подумала! – воскликнула Харриет.