Расчёт его оказался верным, руководивший записью немецкий офицер сразу же заметил дисциплинированного военнопленного и сделал ему знак рукой: «kom hier» – («иди сюда») – и Степан Николаевич оказался в заветном списке. А дальше было то, что живо напомнило наше сегодняшнее представление о невольничьем рынке. Военнопленные были построены в ряд, а литовские крестьяне ходили вокруг них и выбирали себе наиболее подходящих.
Степана Николаевича выбрала какая-то женщина и забрала к себе на хутор. Но пробыл он у неё не долго, и вскоре оказался на хуторе некоего Бронюса, у которого колол дрова, носил воду, убирал навоз в хлеву, и вообще, выполнял всякую чёрную работу. Относился, впрочем, Бронюс к нему хорошо.
Проблема была в другом. Лето 1942 г. шло к концу и другого исхода, как возвращение после окончания осенне-полевых работ в лагерь, для Степана Николаевича не предвиделось. Выход в сложившейся ситуации был один: бежать как можно скорее на восток. Заранее всё обдумав и запасшись буханкой хлеба и литовской ученической картой, Степан Николаевич вместе с другим военнопленным, своим товарищем, дождавшись когда стемнело, тронулись в путь. Двигались они, главным образом, ночью лесами и болотами, стараясь не заходить в населённые пункты и не удаляться слишком далеко от дороги, которая была для них естественным ориентиром. Так через несколько дней они оказались в лесах Западной Белоруссии.
В отличие от Литвы, в Белоруссии опасаться того, что местное население выдаст беглецов немцам оснований было уже куда меньше. Тем не менее кто-то донёс о «советском бойце», бежавшем из лагеря и Степан Николаевич был арестован. Посадили его в тюрьму города Браслав. Находилась она в кирпичном здании, где в настоящее время располагается отдел милиции Браславского РУВД.
Сначала Степан сидел в камере вместе с тремя литовцами – бывшими полицейскими, устроившими дебош и пьяную драку, которых, впрочем, вскоре выпустили. Затем подселили нескольких евреев. Через несколько дней их расстреляли и, в конце концов, он оказался в камере совсем один. Сомнений у него уже не было. Такая же участь ждёт и его.
В это страшное время в порыве отчаяния Степан Николаевич обратился к Богу, в которого, впрочем, до этого времени не верил и никогда не молился. Но теперь, попав в критическую ситуацию, он горько пожалел об этом. «Господи, – взмолился он, – услышь меня, спаси меня и я не только уверую в тебя и твою силу, но и буду усердно молиться и склонять к этому других. Я буду всем рассказывать о тебе и твоём могуществе. Прости мне мои прегрешения». И Господь услышал его.