– А галлюцинации у вас бывают, батенька? – напоследок спросил психиатр дьякона.
– Нет, – коротко ответил тот.
– Будут, – так же коротко заверил его врач.
О. Егорий был тут же облачён в больничную пижаму и препровождён в палату, где к удивлению медперсонала совершенно не возмущался своим поселением, и вёл себя настолько тихо и смиренно, что даже не потребовалась смирительная рубашка.
В палате для безмятежных больных, рассчитанной на восемь коек, из которых семь уже было занято, он почувствовал себя, как рыба в воде, и сходу принялся проповедовать, усевшись на своей кровати:
– Они захватили нас. Они захватили вас так же, как и меня. И упрятали сюда несмотря на свободу слова и женевскую конвенцию о правах человека. Им всё позволено. Они не боятся бога. Они завладели умами наших правителей и полностью подчинили себе разум людей, превратив их в зомби. Люди перестали думать, люди стали только пить, жрать, потреблять и удовлетворять свою ненасытную похоть.
Подойдя к соседу справа, державшего в одной руке замусоленный журнал «Плейбой» и одновременно удовлетворявшего себя под простынёй, отец Егорий наложил руку ему на плечо и назидательно произнёс:
– Не блуди. За ушами этого зайчика проглядывают рога дьявола. Вся порнография принадлежит только ему.
Но тот и не подумал прекращать своё занятие.
Сидящий напротив него старичок так прочувствовался его наставлениями, что даже всплакнул от умиления, утирая одной рукой слёзы, а другой рукой – сопли. Отец Егорий погладил его по голове:
– Не унывай.
Но тот в ответ ещё сильнее зарыдал.
Егорий подошёл к следующему больному, добродушному толстяку, беспрерывно лузгающему семечки, и покачал головой:
– Не потакай чреву своему.
Но и тот не послушал его. Выплюнув шелуху на пол, он тут же вновь сунул в рот очередную семечку.
Четвёртый, маленький и плюгавенький, как чёрт из табакерки, выскочил из своей постели и яростно накинулся на о. Егория:
– Да кто ты такой, чтоб здесь выступать? Ты спросил у меня? – толкнул он его в грудь, – ты меня спросил?
– А ты кто такой? – удивился прыти прыща священный инквизитор.
– Иван, – представился низкорослый и напыщенно добавил, – Грозный!
– Уйми гордыню свою, царь! – хорошенько встряхнул его Егорий и поставил на место. – А не то я задушу тебя так же, как ты своего сына.
Иван Грозный, вне себя от злобы и унижения, ни слова больше не говоря, выскочил за дверь.